Владимир Паперный
Комар и Меламид долго утверждали, что они вместе - один художник, только с разными именами.
Художники Комар и Меламид много лет утверждали, что они не два художника, а один, хотя и с двумя именами. Когда они разошлись, Рон Фельдман, их нью-йоркский галерейщик, очень обрадовался: у него теперь вместо одного художника стало сразу три, а за умершего художника к тому же можно брать намного больше денег.
Недавно мне позвонил из Нью-Йорка Виталий Комар и сказал, что их инсталляция в вестибюле небоскреба в Лос-Анджелесе стала разваливаться, но он улетает завтра в Китай, у него нет ни времени, ни желания всем этим заниматься, поэтому он просит меня взять на себя роль его представителя, организовать ремонтные работы и содрать при этом с владельца здания, компании «Магваер», столько денег, сколько я захочу.
Я разыскал Александра Меламида, который сейчас живет в Риме, и он тоже сказал, что заниматься ремонтом инсталляции не собирается. Оба художника написали мне официальные письма, подтверждающие, что я являюсь их полномочным представителем, и, вооруженный этими письмами, я отправился на встречу с главным инженером компании «Магваер».
Тут надо сказать несколько слов про саму инсталляцию. Авторы, судя по их реакции, не относятся к этой работе серьезно, по-видимому, считая ее слишком коммерческой, и ее судьба их мало волнует. Я же думаю, что это, может быть, самое интересное из их созданий. Конечно, в инсталляции нет того интеллектуального блеска, который был в их соц-арте, в живописи по опросам общественного мнения или в работе с животными. Здесь они впервые столкнулись с задачей, сходной с той, которую решал, скажем, Микеланджело: вписать живопись и скульптуру в архитектуру. Каждый, кто хоть раз сталкивался с подобным проектом, знает, какой это серьезный тест для художника...
Два полукруглых выступа покрыты листами ржавого железа. Ржавое железо найти в Калифорнии не просто, поэтому его ржавили за большие деньги в специальной лаборатории. По ржавому железу написаны ангелы (поскольку Лос-Анджелес значит по-испански «ангелы»). Это вариации на тему фресок художника Федерико Овербека в капелле базилики Санта-Мария дельи Анджели около итальянского города Ассизи. Центральная стена покрыта листами алюминия, и на ней установлена скульптура еще одного ангела, где разные материалы символизируют ацтекское божество, нигерийские маски, буддийскую живопись, индейского орла и прочие атрибуты «мультикультурализма».
Символика, скажем прямо, довольно прямолинейная, но не в ней дело. Художникам удалось вписать свою инсталляцию в довольно сложный интерьер архитектора по имени Ио Минг Пей так, что архитектура и искусство не спорят, а, наоборот, обогащают друг друга. Интерьер Пея – это типичный хай-тек 80-х годов. Центральная (вогнутая) стена с идеальными матовыми листами алюминия в проекте Комара и Меламида и даже «мультикультурный» скульптурный ангел – это тоже дань хай-теку. Но выпуклые поверхности, покрытые ржавым железом, находятся в прямом контрасте с современностью, внося в пространство точно рассчитанный диссонанс.
Инсталляция была закончена 10 февраля 1993 года. С этого момента вестибюль должен был быть открыт круглосуточно, чтобы разноцветное население нашего города, осененное ренессансными ангелами, общалось, сплачивалось и сливалось в нечто единое. За 13 лет никакого особенного слияния не произошло, хотя вестибюль был открыт. После 11 сентября войти в вестибюль стало невозможно – к тебе сразу подходят охранники и очень вежливо советуют искать место для сплачивания где-нибудь еще.
Я въехал в гараж, открыл по просьбе охранника багажник, оставил ключи от машины другому охраннику и сунулся было в лифт, но меня решительно остановили:
– Чем я могу вам помочь?
– Я к главному инженеру.
– Вон туда, к дежурному.
Прямо как в добрые старые советские времена. Дежурный долго изучал мои документы, потом позвонил куда-то по телефону:
– Тут мистер Пар... Пер... к мистеру Бруксу, пропустить?
Там, видимо, ответили утвердительно. Дежурный повернулся и негромко сказал кому-то:
– Пропустить на 26-й этаж.
Бесшумный лифт, как пишут в научно-фантастических романах, плавно взлетел на 26-й этаж, где меня ждал главный инженер Майкл Брукс, с тем, чтобы мы немедленно опять вошли в лифт и столь же бесшумно помчались обратно в вестибюль. Безопасность и здравый смысл, как я заметил, не всегда сосуществуют.
Проблема, как оказалось, была в следующем. Листы железа и алюминия, наклеенные на толстую фанеру, в результате землетрясений и, возможно, глобального потепления начали «вспухать» и грозили начать падать на головы сотрудников и посетителей. С 1993 года компания «Магваер» несколько раз реорганизовывалась, меняла название и сотрудников, и теперь никто не мог найти никаких документов об инсталляции – ни имен, ни писем, ни чертежей. Фамилии авторов были указаны на металлической дощечке на стене. Майкл Брукс, исполненный благоговения перед произведением искусства, не решался ничего предпринимать без согласия художников. В конце концов нашел в интернете е-мейл Виталия, и вот теперь задача по сохранению шедевра была взвалена на мои хрупкие плечи.
Что будет происходить дальше, не знает никто. Удастся ли мне найти компанию, которая возьмется за реставрацию? Удастся ли мне при этом сказочно разбогатеть? Захочет ли «Магваер» платить за ремонт или предпочтет содрать листы металла и покрасить все белой краской? И самый главный вопрос: как будет теперь развиваться творчество двух новорожденных художников?
Следите за афишами.
Лос-Анджелес
