Мария Кувшинова
С фильмом «Русалка» Маша Шалаева ворвалась в российский кинематограф.
Кадр из фильма
За главную роль в фильме «Русалка» Мария Шалаева на последнем «Кинотавре» получила актерский приз. Ее героиня Алиса верит в то, что может исполнять желания, и в конце концов жертвует собой ради спасения любимого – точно так же, как в сказке Андерсена. Накануне выхода «Русалки» в прокат Шалаева (у которой на счету уже несколько главных ролей в кино) объясняет, почему известность пришла к ней только сейчас.
– Говорят, Анна Меликян специально для тебя написала сценарий «Русалки»┘
– Анна Меликян написала для меня сценарий. Говорю такое и думаю: «Ни фига себе пафоса даю!» В общем, Аннушка мне позвонила, я как раз вышла из роддома. Нас ведь сначала закрыли. Для меня это был кошмар, ужас. Не надеялась уже ни на что. Думала, Меликян сейчас чем-нибудь другим займется.
– Как же тебя Меликян настолько полюбила, что написала для тебя сценарий?
– Как меня полюбила Анна Меликян, я не знаю. А познакомились мы банально – во ВГИКе. Она была чуть старше, училась на режиссерском┘ Где-то пересеклись... Я у нее даже ни разу не снималась ни в каких короткометражках. На самом деле я до последнего съемочного дня, даже до премьеры на «Кинотавре», не понимала, почему Аня считает, что это для меня роль. У меня такой комплекс неполноценности развился на площадке. А потом думаю: «Ну ладно, хрен с ним». Аня такая, она знает, чего хочет, и будет делать так, как хочет.
– Почему ты поступила во ВГИК?
– Хотела сказать: «Потому что это было рядом с домом». Меня мама записала на прослушивание. Сказала: «Иди». И я пошла. Классе в 10-м решила поступать на актерский на самом деле. Сначала пришла в Щукинский, просидела в очереди пять часов – мне уже было на все наплевать, оттарабанила текст и пошла. В Щепке тоже посидела, развернулась и ушла. Во МХАТе – примерно такая же ситуация. А во ВГИКе как-то сложилось. Читала басню Михалкова, забыла текст, пересказала своими словами – приемная комиссия лежала. Потом спрашивают: «Есть что-нибудь посерьезнее?» – «Есть, – говорю, – Солженицын, «Матренин двор». И начинаю: «┘А в гробу лежала Матрена». Они опять валяются.
– Почему ты недоучилась во ВГИКе?
– У нас был хороший курс, много талантливых людей. При этом все были немножко неуправляемые и отличались от тех, кто чуть старше. Они были пионерами, а я не была... В общем, поотчисляли нас всех.
– Ты почти 10 лет снимаешься, но мало кто об этом знал до «Русалки». Не обидно?
– Разные были ощущения. Я, например, снялась в фильме «Маша», который объездил весь мир. Наоборот┘ В 19 лет получила приз за лучшую женскую роль на международном вгиковском фестивале. А ведь я была отчисленной студенткой. Потом должна была сниматься у Сережи Бодрова в «Связном», меня утвердили на роль, мало кто об этом знает. Потом был Кармадон – вообще начался такой период непонятный. Потом забеременела, потом рожала. Скорее можно задавать вопрос, как я все успела.
– Но тебя считают девочкой-дебютанткой, а ты уже взрослая тетя с ребенком┘
– Я не взрослая тетя с ребенком все-таки. Еще. Пока. Скоро выйдет «Нирвана» Игоря Волошина. Здорово такой проект иметь в моем возрасте. И не на каждого актера специально пишут сценарии, а для меня это норма.
– «Нирвана» – это современна городская драма?
– Я там наркоманка, барменша. Фильм отличается от «Русалки», что здорово.
– Не обижает, что «Русалку» называют «русской Амели»?
– Не могу же я на все фразы обращать внимание┘ У нас любят сказать: «Петя Буслов – русский Тарантино», «Русалка – русская Амели». Как только что-то возникает, сразу надо привязаться к кому-то. Я вообще уверена, что русские – крутые. И вообще сейчас будет такое поколение офигенское – когда дадут что-то делать тем, кто помоложе. Им уже дают – таким как Аня, Игорь Волошин.
– Твоя героиня в «Русалке» вызывает ураган, который разрушает город. Нормально это для положительного персонажа?
– В моральном смысле? Так ведь это ей только кажется. Понятно, что она урагана-то не вызывала. В жизни есть разные ситуации, потери. Где-то я накосячила, где-то приобрела. И из всех этих ситуаций можно выстроить систему – субъективную закономерность. Есть, например, люди, которые обращают внимание на числа. Пригрезилось ему, что это его счастливое число, он будет его везде находить, правильно? Себе внушить можно все что угодно. Можно себя убедить даже в том, что ты можешь исполнять желание. Я сама уверена, что мысли, которые мы посылаем, материализуются.
– Ты еще недавно сыграла Лизу в «Братьях Карамазовых» у Юрия Мороза. Трудно было переходить к костюмному фильму?
– Я обожала сниматься у Мороза. После всей этой беготни в «Русалке»┘ Нам с Женькой (Цыгановым. – «НГ») предложили прийти на пробы. Женька сразу отказался. Говорит: «Маш, я уже играю Достоевского и каждый раз чувствую свою неполноценность». Я тоже не очень хотела в костюмном фильме играть. Мы с Морозом встретились, я говорю: «Ох, ну и что мне – надевать эти платья?..» Влезать в них совершенно неохота, надо как-то от роли отказываться. И потом – опять классика. Про войну уже наснимали столько, что всех затошнило, давайте теперь классику┘ Изнасилуем Достоевского вдоль и поперек┘ Не знаю даже, за кого потом примутся. Я и с продюсером говорила: «Зачем эти костюмы, декорации? Давайте оденем всех в джинсы, майки и поймем, про что речь». И Морозу я не доверяла сначала. Потом поняла, что он может тебя вообще не трогать полдня, пока ты сам не допрешь┘ Он обожает актеров, готов как-то незаметно тебе помогать. Очень часто режиссеры невежливо себя ведут по отношению к актерам. Станиславский написал книжечку «Этика поведения актера», но я считаю, что к режиссерам и ко всем остальным в профессии это тоже относится. Я, например, была недавно на кастинге. Мне говорят: «Вы что, нигде не учились? А по вам видно. У вас нет второго плана».
– Что такое «второй план»?
– Я не знаю, что такое «второй план». То есть человек – он ведь даже не режиссер – считает, что может такое говорить актеру, который пришел на пробы и находится в стрессовой ситуации! Ведь актера надо полюбить, что-то в него вложить, чтобы получить отдачу.
