Андрей Райкин
Один из видов на заброшенный город.
Фото предоставлено организаторами выставки.
В выходные на «Винзаводе» стартовала выставка-конкурс «Заброшенный город», которая должна открыть новые имена в российской фотографии, и эти «новые имена» вполне профессионально иллюстрируют тему заброшенных и покинутых городов. Эта выставка – первая из целой серии, посвященной теме «Город». Уже известно, что на смену «Заброшенному» должен прийти «Музыкальный город».
Тема заброшенных зданий и городов неизменно привлекает писателей-фантастов, голливудских сценаристов, да и всех остальных любителей таинственного. Привлекли заброшенные места и фотографов, привлекли своей живописностью и особым настроением, которое и должны передать фотографии.
На выставке помимо фотографий представлены рисунки в hi-tech-рамках из металлического конструктора и одна очень необычная картина. Ее сделали Пустова, Мельников и Тропинина. В яркой аппликативной манере на фоне кирпичной стены крупным планом выделено голубое лицо с алыми губами. Это лицо смотрит на нас сквозь паутину из сожженной газеты.
Большинство фоторабот отличает профессиональное исполнение, чувство цвета, композиции и необычные ракурсы. В то же время недостатком многих фотографий и выставки в целом является односторонний взгляд на тему: как на дом под снос, заброшенные помещения и все вытекающие прелести нашей российской действительности. Тема не развивается, и только отдельные фотографы увидели прекрасное и даже что-то оптимистичное в изысканном тлении, в страшном диссонансе разрушения. Они услышали недоигранные ноты, увидели свет, не озаривший чье-то лицо.
Лучшие работы передают тишину и покой, неповторимую атмосферу оставленных человеком мест. Без ощущения всемирной катастрофы и социального пафоса такие фотографии становятся гармоничными произведениями искусства, воспевающими красоту, возможно, и болезненную, даже мертвую красоту нашего мира. Здесь на первый план выходит не отвратительный санузел или осыпавшаяся штукатурка, а та вторая жизнь, которую обрели архитектура и интерьер, навсегда покинутые человеком.
Эти стены давно не слышали человеческого голоса, звука шагов, детского смеха. Фотограф, попадая в такое пространство, как бы вскрывает консервную банку, и его задача – уловить и передать атмосферу застывшей жизни, которая может быстро улетучиться. Отсюда, вероятно, и образ пирамиды – одной из двух инсталляций на выставке. Египетские пирамиды законсервировали еще три тысячи лет назад, а вскрыли только недавно. Возможно, через много веков люди войдут в Чернобыль, откроют его как новые Помпеи.
У выставки нет четкого построения, но можно сказать, что она заканчивается пирамидой. С четырех сторон на черном фоне очень условно нарисованы города. Над ними – то таинственно, то гневно смотрят чьи-то глаза, окруженные различной мистической символикой. Пирамиду венчает подсвеченный пирамидон из прозрачного стекла. Снаружи этого стеклянного колпака выстраиваются высокие здания, а внутри, проглядывая сквозь матовые изображения, высятся груды битого стекла.
Еще один трехмерный объект, кажется, только вчера достали из какой-нибудь пирамиды или заброшенной гробницы. Это – пианино «Заря», а точнее, то, что от него осталось.
Выставку начинает работа, которая могла бы стать мощным финальным аккордом всей экспозиции. Она не подписана, как и две предыдущие, так что об авторе и названии можно вволю пофантазировать. В кадре впервые появляется человек, который приходит в «постжизненное» пространство, возвращается в «Заброшенный город». Своей мощной, первобытной энергией он как бы озаряет голые стены, но для него такой город – не оплот цивилизации, а настоящие дикие джунгли; стихия разрушения – против стихии созидания.
