Ольга Шпилько В Московском музее современного искусства открылась выставка Ольги Кройтор. Успев за лето показать свои работы персонально («Раздвоение личности» в галерее «Риджина») и коллективно (в рамках выставок «Трудовая книжка» и «Русский космизм»), художница теперь выставляет на Гоголевском бульваре проект под названием «ЧТОНИЧТО».
С виду это самая настоящая выставка, только запах покрышек, лежащих по нескольку в каждой комнате, как будто не к месту. А так на входе – традиционная живопись. Девушка на картине, очевидно, подчиняясь команде (крупными буквами написано «Есть»), стреляет из револьвера. Вместо лица – серый овал, акцент – на оружии: траектория полета пули отмечена жирной красной линией. Изображение – зеркально отраженная фотография, однажды использованная Кройтор в работе. Вырезанная из газеты, она служила материалом для коллажа с тем же прочерченным кровавым следом выстрела, и только лицо, не закрашенное в том случае, являло молодую, прицеливающуюся девицу на полигоне.
По сути, это полотно и есть увеличенная модель для большинства коллажей Кройтор, выставленных в соседнем зале. В них – та же супрематическая цветовая гамма (черный, белый, красный), те же с отсылкой к авангарду композиционные решения. Рисунок авторских линий часто подсказан графикой фотоснимков. То они продолжают контуры кабины лифта, то достраивают плитку на углу дома, тем самым создавая перспективную сетку. В общем, работы выдают художественно-графическое образование Ольги Кройтор и так бы и остались учебными экзерсисами, если бы не были вплетены в общий контекст выставки. А на ней доминантной категорией обозначено время.
Молодая художница (1986 года рождения), которой по возрасту, казалось бы, положено смотреть в будущее, не может оторвать взгляд от художественного брожения XX века. То, что за век утряслось, осело многочисленными подражаниями, аллюзиями, повторениями и фактически превратилось в ничто, для нее – живой материал. Как и ушедшие и оставшиеся в чужой памяти стройки века, мечты о космосе, да и вся позднесоветская действительность, которую Кройтор собирает в виде газетных фотографий и пропускает в свои коллажи. Об этом мироощущении, когда связь с исчезнувшей реальностью и, главное, с заведомо не своим прошлым хрупка, но ощутима, говорит центральная инсталляция – комната после пожара. Мигающая лампа ничто не освещает, кроме выгоревших черных стен и этикеток от канувших в Лету вещей. Но этикетки – не ярлыки, когда-то кем-то наклеенные, а теперь одиноко повисшие в буквальной пустоте: это наполненные смыслами символы. Что в них есть – дано, может быть, прочесть и тому, кто не знал первозданную комнату, не тронутую огнем.
Такое творчество, пусть с изрядной долей женской сентиментальности, невозможно представить без мыслей о конце всего сущего и себя в том числе. Ольга Кройтор открыла выставку перформансом. Обнаженная, прикрывшись волосами, она лежала на мраморе в углублении пола под тонким стеклом, вызывая ассоциации и с прерафаэлитами (стекло видится как гладь воды), и с защитницей левых идей Эвитой Перон, также лежавшей в стеклянном гробу, и с другим известным вождем народов.
В том, что это гроб, сомнений не было – спустя 20 минут на стекле появился первый цветок. Но художница как будто продолжала стоять на грани бытия и того самого ничто, не закрывая глаз и как будто из глубины, de profundis, взирая на сегодняшнюю жизнь. Над Кройтор висела ее собственная картина: на черном фоне расположились архитектурные сооружения, выклеенные изображениями персонажей американских мультфильмов – Дональда Дака, Микки-Мауса и им подобных.
