Георгий Ковалевский
Сабли и шпаги участники сицилийского конфликта сменили на современные пистолеты. Фото с официального сайта Мариинского театра
На Новой сцене Мариинского театра состоялась премьера «Сицилийской вечерни» Джузеппе Верди, 20-й оперы великого итальянца, не шедшей на российских подмостках более 40 лет.
Написанная в 1855 году по заказу парижской Гранд-опера на либретто Эжена Скриба (соавтора Россини, Мейербера, Обера и Доницетти) «Сицилийская вечерня» считается не лучшим произведением Верди и справедливо меркнет в тени предшествующей ей «Травиаты». Из четырех часов музыки популярность получили лишь увертюра и «Болеро» Елены – выигрышный сопрановый концертный номер-хит. Запутанный сюжет о средневековом восстании гордых сицилийцев против захвативших остров французов был близок Верди – горячему поклоннику Рисорджименто.
В дореволюционной России опера была поставлена лишь однажды – в Большом Каменном театре в 1857 году. И была названа критикой «пародией мейерберовских опер». В Советском Союзе в «Сицилийской вечерне» нашли идеологически полезной идею борьбы против «буржуазных угнетателей», и в русском переводе сочинение шло в МАЛЕГОТе, в Музыкальном театре им. Станиславского и Немировича-Данченко, а также в Саратове, Одессе и Новосибирске. Большим спросом эта опера не пользовалась, а исполнительских ресурсов требовала очень серьезных, поэтому было разумно решено отказаться от нее в пользу куда более любимых народом «Травиаты» и «Риголетто».
Нынешняя постановка Мариинского театра стала, по сути, премьерой «Силийской вечерни» в послесоветской России, и приглашенный французский режиссер Анри Бернар решился на смелый перенос сюжета из времени сабель, шпаг и арбалетов в Нью-Йорк 30-х годов, когда в городе свирепствовала знаменитая Cosa Nostra. Французский губернатор Сицилии граф Монфор стал комиссаром нью-йоркской полиции, а глава повстанцев Джованни да Прочида превратился во всесильного мафиози Лаки Лучано. Соответственно весь сюжет был прочитан как конфликт между официальными властями и «романтиками с большой дороги». Во время увертюры на суперзанавесе зрители могли видеть кино в стиле «великого немого», где кадры плывущих мимо статуи Свободы кораблей с европейскими переселенцами сменялись сценками ликвидации спиртного во времена сухого закона.
В интервью перед премьерой Бернар пояснил, что хотел заново представленную в России оперу сделать более понятной современному зрителю, не искушенному в особенностях средневековых национально-освободительных движений, но наверняка смотревшего «Крестного отца» и «Однажды в Америке». Каждая новая сцена открывалась «застывшей картиной», которая оживала во время массовой цены и замирала стоп-кадром, когда акцент нужно было сделать на сольных партиях и ансамблях. Зрелище в самом деле получилось эффектное и пестрое, но идущее вразрез с романтической мелодикой: героические духоподъемные хоры в устах гангстеров смотрелись довольно комично, а избиение заключенных на фоне нежнейшей арии главной героини и последующего любовного дуэта решительно мешало сосредоточиться на музыке.
Главная любовная интрига в либретто разворачивается между молодым повстанцем Арриго, оказавшимся сыном «угнетателя» Монфора, и его возлюбленной Еленой, сестрой казненного Монфором герцога Фридриха. Метание героя между сыновними чувствами и долгом перед друзьями заканчивается трагически, и, в то время как вечерние колокола возвещают свадьбу Арриго и Елены, вторгшиеся повстанцы без разбора убивают всех.
Не чуждый традиции итальянского бельканто Верди создал для героев-любовников партии, требующие недюжинных усилий как по «широте дыхания», так и по тонкости интонирования и филировки звука. С поставленными композитором сверхзадачами солисты Мариинки справились лишь отчасти. Мария Гулегина (Елена) и Мигран Агаджанян (Арриго) в первом составе добавили своим героям больше драматизма, но потерялись в чисто музыкальном плане. Во втором составе влюбленная пара смотрелась более органично: сопрано Ирина Чурилова в драматических сценах действительно была трогательна и нежна, особенно удалась ей ария, где героиня прощает своего возлюбленного, а игравший Арриго Август Амонов мужественно вынес заданный Верди «вокальный марафон», как опытный спортсмен расчетливо экономя силы вплоть до последнего рывка.
Партии соперничающих по сюжету басов-антагонистов смотрелись и слушались интересней и увлекательней. Владислав Сулимский (Монфор) и Ильдар Абдразаков (Прочида) в первом составе демонстрировали скорее состязание аристократов с безупречными манерами, тогда как во втором показе Кирилл Жаровин и Станислав Трофимов придали персонажам развязной брутальности и воинственного духа. Если Абдразаков действительно принял условия переноса и в трактовке образа больше ориентировался на Марлона Брандо, то Трофимов сыграл настоящего фанатика, одержимого идеей мести. Героически-гангстерский пафос отчасти сбивался странными нарядами, в которые художник-постановщик Камилла Дуга одела героев: кричащие пестрые цвета и их пронзительная несочетаемость демонстрировали больше моду a la nouveau russe образца 90-х годов.
Оркестр, ведомый Валерием Гергиевым, звучал нервно и импульсивно, увлекая в стихии массовых сцен и замирая в лирических моментах. В своей версии Бернар показал обычно сокращаемый балет из третьего акта, перемонтировав его в кабаре. Кабаре получилось довольно пошлым, а вот музыка, поднимаясь над внешней суетой, была действительно прекрасна, доказывая, что перо гения может извлечь сокровища из любого сюжета, вне зависимости от того, что с ним пытаются делать режиссеры.
Санкт-Петербург
