Наталия Звенигородская
Александр Экман посвятил свой балет тюлевым пачкам.
Фото Карины Житковой предоставлено пресс-службой театра
Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко предпринял попытку штурмовать новую творческую высоту. В программу премьерного вечера вошли четыре одноактных балета четырех абсолютно несхожих по стилистике хореографов: «Серенада» Джорджа Баланчина (1935), «Ореол» Пола Тейлора (1962), «Онис» Жака Гарнье (1979) и «Тюль» Александра Экмана (2012). «Для меня в каждом таком вечере важно следование от одного периода к другому. Вот такая дорога, которую я предлагаю пройти вместе со мной артистам и зрителям. Мы вместе идем, вместе учимся и вместе находим и открываем что-то новое», – так объяснил свою стратегию (весной театр покажет еще одну подобную программу) худрук балетной труппы Лоран Илер.
Хотя трое более молодых коллег Баланчина куда дальше мэтра отстоят от базовой для москвичей классики, самым смелым экспериментом в этом проекте можно считать именно выбор «Серенады». За всю историю труппы в ее репертуаре балетов, хоть в какой-то мере жанрово близких лишенному литературного сюжета «чистому» танцу «Серенады», совсем немного. Среди лучших – «Штраусиана» Владимира Бурмейстера (1941), «Призрачный бал» Дмитрия Брянцева (1995). Балетный коллектив Музыкального театра, как известно, вырос в 30-е из исповедовавшего принципы МХТ «Московского Художественного балета» и был силен полноформатными танцевальными драмами и комедиями, задорным темпераментом, актерскими индивидуальностями. Не в его природе привитая к петербургскому dance noble «высокотехнологичная» американская слаженность, столь эффектная в массовых танцах эстрадных girls и – в кристальных построениях мистера Би.
Это те привходящие, что определяют значимость для театра настоящей премьеры. Ценность результата, которого представительнице Фонда Баланчина Джуди Фугейт удалось добиться в работе с кордебалетом (его роль в «Серенаде» формообразующая) и солистами (Эрикой Микиртичевой, Оксаной Кардаш, Иваном Михалёвым) над непривычной, во многом чуждой стилистикой. Конечно, в плоть и кровь артистов она пока не вошла, свободе и легкому дыханию то и дело мешает особое старание. Чтобы забыть о нем, необходима ежедневная, рутинная, нудная работа. Но в те моменты, когда гармония линий, поз, групп и перестроений рождает в зале общий вздох, в будущее смотришь с оптимизмом.
«Серенада» на музыку Чайковского – первый Баланчин в этом театре. В России же этот балет знают хорошо. В отличие от остальных, это – российские премьеры.
«Ореол» – тоже чистый танец. Но не классический. Георги Смилевски, Анастасия Першенкова, Дмитрий Соболевский, Наталья Сомова и Елена Соломянко танцуют босиком. Корифей американского модерна, а тогда еще довольно молодой хореограф Пол Тейлор поставил этот балет на музыку Генделя в 1962 году, когда Америка, по словам одного из его соратников, «была счастливым местом». Танец в «Ореоле» – солнечный. С легкой иронией и восторгом перед пространством и движением. Безусловно, в России сегодня атмосфера иная. Но пасторальные настроения «Ореола» несколько стушевало, думается, все же не это, а чрезмерная сосредоточенность на соблюдении рекомендаций работавшего над московской постановкой помощника американского хореографа – Энди Лебо. Несмотря на известный прорыв Музыкального театра в последние годы в мир современного танца, тейлоровский модерн, пусть даже и полувековой давности, наскоком не одолеть.
И уж точно премьерным волнением хочется объяснить сдержанность и некоторую отстраненность наших артистов в балете Жака Гарнье «Онис», в котором традиционно сильным качествам труппы есть где развернуться. Онис – самая маленькая провинция Франции. В ее столице Ла-Рошель в 1979 году Гарнье впервые представил свой балет, тогда еще – соло. В 1988-м родилась версия для трех танцовщиков. Ее и перенесли на московскую сцену Брижит Лефевр и Жан-Кристоф Герри. Композицию на основе народных песен сочинил Морис Паше.
Где-то, вероятно, на деревенской площади, под звуки гармони (на сцене рядом с танцовщиками два роскошных аккордеониста – Кристин Паше и Жерар Баратон) от дремы очнулись трое парней, на деревне явно первых. Просыпается в них и тестостерон. Во всяком случае, так, должно быть, это должно ощущаться в танце. С каждой телесной волной на собравшихся вокруг односельчан и односельчанок (их роль отведена, естественно, зрителям) должна накатывать волна заразительной силы, обаяния, элегантного удальства. Ребята должны быть виртуозны, артистичны и сексапильны. Швырять на сцену бикини девочкам мешало только уважение к храму искусства. Очень хочется надеяться, что московская игровая традиция поможет еще Евгению Жукову, Георги Смилевски-младшему и Иннокентию Юлдашеву раскрыться во французском танце.
А вот уж где оторвались наши артисты, так это в композиции шведа Александра Экмана под названием «Тюль» – костюмном, многофигурном, компьютеризированном и юмороемком шоу о тюлевых пачках и истории классического танца от Людовика XIV до наших дней. Чем-то очень близкий капустникам, которыми так славится Музыкальный театр, балет, объединивший 39 исполнителей, а также все жанры и техники, стал логичным апофеозом вечера.
