Варшавский договор Бетховена

Анне-Софи Муттер открывала в Бетховене призыв к любви и милосердию. Фото Bruno Fidrych предоставлено пресс-службой фестиваля

В Национальной филармонии в Варшаве открылся 22-й Пасхальный фестиваль Людвига ван Бетховена. Его хедлайнерами стали всемирно известные музыканты – польский пианист Кристиан Цимерман и немецкая скрипачка Анне-Софи Муттер.

В традиции этого фестиваля – связывать в плотные узлы информационные поводы, юбилейные даты, которые тут же оборачиваются из формально-мемориальных в поводы для научных диссертаций, открытий, культурологических изысканий и просто глобальных общечеловеческих размышлений над судьбами искусства и – шире – мира. Начиная с первого фестиваля, его директор – бессменный вдохновитель и уникальный организатор Эльжбета Пендерецкая – умеет складывать сложный многоуровневый пазл двухнедельной программы в чрезвычайно интенсивный курс истории мировой культуры, в котором главным героем с момента основания является Людвиг ван Бетховен.

Наука сопутствует этому фестивалю и буквально – в виде ежегодного крупного международного симпозиума музыковедов. Пани Эльжбета так рассказала об истории создания своего любимого детища: «Фестиваль был приурочен к 170-й годовщине смерти Бетховена, пришедшейся как раз на период Пасхи. В Кракове в фондах Ягеллонской библиотеки находятся рукописи Бетховена, среди которых такие важные, как его последние квартеты, Седьмая симфония, эскизы к Девятой и многие другие. Эти рукописи никогда не были представлены публике, и я решила создать уникальный фестиваль, во время которого не только бы звучала музыка великих композиторов, но и были бы представлены автографы Бетховена, ставшего с тех пор «патроном» фестиваля». На протяжении первых семи лет фестиваль проводился в Кракове, где не только хранятся рукописи Бетховена, но и живет семейство Пендерецких.

Но интерес к нему оказался так велик, что вскоре местом проведения Бетховенского фестиваля стала польская столица – Варшава. Если год назад темой фестиваля была «Бетховен и изобразительные искусства», то в этом – «Бетховен и великие годовщины», к каким принадлежат два 100-летия – независимости Польши и со дня рождения Леонарда Бернстайна, и два 85-летия – Кшиштофа Пендерецкого и Хенрика Миколая Гурецкого. Внутри же, как правило, обнаруживаются и другие годовщины, как, например, 30-летие музыкантской дружбы Кшиштофа Пендерецкого и Анне-Софи Муттер.

Эльжбета Пендерецкая строит пространство своего фестиваля так, что его миссия выходит далеко за рамки только культурного события, обретая политические обертоны, направленные на укрепление мира во всем мире. К участию в фестивале привлечено множество стратегически важных дипломатических миссий, среди которых американская, немецкая, австрийская, испанская, российская, израильская, эстонская.

Сенсационным событием открытия стало выступление Кристиана Цимермана, выдающегося пианиста современности, который впервые за эти годы принял участие в этом международном музыкальном форуме на своей родине. Уроженец польского городка Забже, победитель конкурса Шопена в Варшаве в 1975 году, обладатель пожизненного контракта «Дойче граммофон», Цимерман исполнил партию рояля во Второй симфонии Леонарда Бернстайна «Век тревоги», написанной по барочной эклоге «Век тревоги» Уистена Хью Одена. Именно с этим сочинением Бернстайна Кристиан Цимерман много выступает в этом сезоне.

Интуиция и дипломатический талант Эльжбеты Пендерецкой помогли ей уговорить Цимермана приехать на этот фестиваль, хотя опасения были до последнего, пока пианист не появился на репетиции. Известный тем, что возит с собой инструмент для выступлений, он и в этот раз собирался привезти его в Варшаву, но что-то случилось с машиной и был большой риск не получить музыканта, однако фортуна оказалась все же на стороне Бетховенского фестиваля и пани Пендерецкой.

Упрямо отказывающийся от интервью (а рассказать Цимерману есть о чем, его яркая личность претендует на то, чтобы стать героем романа вроде «Альтиста Данилова»), музыкант не жалеет красноречия в своих музыкальных высказываниях. В многослойной, неканоничной, концентрической форме Второй симфонии Бернстайна, большого выдумщика и новатора партия фортепиано, бесспорно, воспринималась не чем иным, как альтер эго композитора-дирижера. В плотном информационном потоке нот-воспоминаний, выстроенном будто из кругов жизни, чувствовалась пульсация героя и всего, что терзало его сознание, что окружало его тело.

Музыка Бернстайна показала, как мало мы о нем знаем и как много загадок таит его гиперактивная музыка, выросшая из Малера, впитавшая Стравинского, джаз и много чего еще. Цимерман показал себя апологетом романтического стиля, в то же время сейсмографически чутко чувствующим нерв любого стиля, в частности, Бернстайна. Впрочем, эту симфонию он и исполнял под управлением самого Леонарда, который писал ее специально для Цимермана. В этот раз за пультом стоял Яцек Каспшик, а окружал Кристиана Цимермана симфонический оркестр Национальной филармонии, который после деликатно сыгранных увертюры «Кориолан» и Третьей симфонии Бетховена не смог скрыть своей намного большей заинтересованности в музыке автора «Кандида» и «Вестсайдской истории». А вот Анне-Софи Муттер, выступившая вместе с Национальным симфоническим оркестром польского радио в Катовицах под управлением молодого румынского маэстро Кристиана Мацелару, победителя конкурса Георга Шолти, явила абсолютное откровение в Скрипичном концерте Бетховена. Такой музыку Бетховена не доводилось слышать давно, разве что в Тридцать второй сонате, исполненной Григорием Соколовым. Поразительно было наблюдать, как свой безупречный, идеально ровный, доведенный до абсолюта звук Анне-Софи Муттер делала не объектом само- и слушательского любования, а интимизировала его, уводя вглубь и ввысь, соединяясь с Универсумом.

Муттер, кажется, не играла, а молилась, открывая в Бетховене его призыв к любви и милосердию. Первая часть концерта запомнилась как бесконечная каденция, как желание быть услышанным в его переосмысленной диалектике, когда вслед за тезисом и антитезисом наступает не синтез, а перерождение через боль и смирение. И даже в бодром финале Анне-Софи в тот вечер хотела не громко ликовать, а тихо, по-ангельски, радоваться чему-то сокровенному. А потому бисом после такого исполнительского чуда стала ее любимая ре-минорная Сарабанда Баха, сыгранная музыкантом как мольба о мире и напоминание о том, как короток век человеческий и как бессмысленны ни к чему не ведущие суета и томление.

Фестивального слушателя в ближайшие дни ждет еще много интересного, в том числе «Польский реквием» Пендерецкого, вечер оперной музыки Римского-Корсакова, включая концертное исполнение оперы «Кащей Бессмертный» (название которой так дерзко выглядит в год выборов российского президента) силами солистов Академии молодых певцов Мариинского театра под управлением Лукаша Боровича. А завершится Пасхальный фестиваль в Варшаве 30 марта в Национальном оперном театре исполнением Stabat mater Дворжака под управлением Кристофа Эшенбаха при участии международного состава солистов, среди которых будет и русский бас Михаил Петренко.

Варшава