Танцы маэстро Янсонса

Гений Мариса Янсонса в том и заключается, что он дает музыке прозвучать так, как она написана. Фото Стаса Левшина с сайта www.philarmonia.spb.ru

Всемирно известный маэстро Марис Янсонс выступил с симфоническим оркестром Баварского радио в Москве в Концертном зале им. Чайковского и в Большом зале филармонии в Санкт-Петербурге с программой из «Вальса» Равеля, Третьей симфонии Бетховена и «Дон Жуана» Рихарда Штрауса.

Есть странная несправедливость или же, к сожалению, грустная справедливость в том, что в Петербурге, о котором маэстро Марис Янсонс говорит на протяжении многих лет, что «никуда отсюда не уезжал», мы можем так редко видеть его за дирижерским пультом. Да, маэстро из вежливости всякий раз говорит о своем плотном графике. Но учитывая его интеллигентность высочайшей пробы, можно догадаться, что не только в графике и исполнительском перфекционизме этого выдающегося музыканта дело. Дело в непростительном попустительстве его старших и младших коллег-руководителей, которые словно не хотят понимать, как неумолимо мчится время. А ведь о мастер-классах маэстро так мечтают молодые дирижеры в Петербургской консерватории, где сегодня словно бы и некому договориться со своим прославленным выпускником. Об операх под его управлением грезят все без исключения российские меломаны. 

Но пока время мчится, маэстро вносит свой посильный вклад в российскую культуру. А потому и в Петербурге, и в Москве маэстро Янсонса и прославленный симфонический коллектив встречали аншлаговые залы. Они – долгожданные, заветные гастролеры, совершающие визиты в эту часть мира, к сожалению, не очень часто. В этот раз на ситуацию повлиял отказ ряда концертных залов в Бразилии и Аргентине принять этот оркестр из-за финансовой несостоятельности принимающей стороны. Но поскольку время под гастроли было отведено, предприимчивый менеджмент мюнхенских музыкантов мгновенно принял решение заполнить образовавшуюся пустоту выступлениями в Риге (городе, где Марис Янсонс родился с риском для жизни в разгар войны в январе 1943 года), Хельсинки и двух российских столицах. В Риге и Хельсинки была исполнена другая программа, в первое отделение которой вошла увертюра к «Вильгельму Теллю» Россини, Первый концерт для скрипки с оркестром Прокофьева, где солистом выступил Франк Петер Циммерман, а во второе – вышеупомянутые сочинения Штрауса и Равеля. А перед этим оркестр совершил заокеанский тур в Нью-Йорк, где в Карнеги-холле представили две программы – с Седьмой симфонией Малера и вторую с Россини, Прокофьевым и Третьей Бетховена. 

Маэстро Янсонс, по праву считающийся выдающимся дирижером современности наряду с такими музыкантами, как Бернард Хайтинк, Даниэль Баренбойм, Риккардо Мути, прекрасно знает акустические условия и возможности своего любимого Большого зала Петербургской филармонии, где на протяжении многих лет работал его отец Арвид Янсонс, где сам он ассистировал Евгению Мравинскому. И на сей раз со всей изумляющей очевидностью было ясно, как идеально точно, без потерь умеет он встраивать свой обожаемый оркестр в пространство этого белоколонного зала бывшего Дворянского собрания. На репетиции, состоявшейся за полтора часа до концерта, было невероятно интересно наблюдать за тем, как по-музыкантски въедливо, прицельно и в то же время без повышения голоса ввиду неизбежного волнения, излучая абсолютное спокойствие и доброжелательность, пробегает маэстро по ключевым фрагментам исполняемых произведений. По-отечески заботливо справлялся он об удобстве расположения тромбонистов ли, арфисток ли, контрабасистов ли. Как не ответить ему после такой заботы взаимностью? Невозможно было не заметить на этой репетиции атмосферы взаимного «теплообмена» даже в том, как по-сыновьи нежно приветствовали его выход на сцену своими смычками струнники. В этот же приезд выступление оркестра Баварского радио не оставило сомнений в том, насколько отличается он от ряда немецких оркестров особой проникновенностью звука, высочайшей элегантностью, благородством и естеством вокального дыхания. Еще одной разгадкой успеха этого оркестра и его многолетней любви к маэстро Янсонсу стал первый бис – хрестоматийный «Менуэт» Боккерини, который известен большинству учащихся музыкальных школ мира, в том числе и школы-десятилетки Петербургской консерватории, где много лет назад учился Марис. Ключом к разгадке стала пленительная танцевальность, которой был пропитан весь концерт, начиная с Третьей симфонии Бетховена и заканчивая грандиозной хореографической поэмой «Вальс» Равеля, а также заключительным бисом – воинственным ритуальным танцем из балета «Чудесный мандарин» Бартока. Без плясочного вытаптывания за пультом, которым иные дирижеры-шоумены добавляют себе популярности, Марис Янсонс вмиг превратил свой большой оркестр в изящнейший модный придворный ансамбль, в котором его музыканты блеснули полярно иной лексикой и стилистикой, оставаясь при этом нашими современниками. 

Гений Янсонса в том и заключается, что дает прозвучать музыке так, как она написана, по ее внутренним законам, но без пыльного академизма и поучительно утяжеляющей старомодности, а с эрудированной динамикой рефлексирующего мыслителя уже XXI века. Грациозная музыка Боккерини виртуозно зарифмовалась с танцевальностью Третьей симфонии Бетховена, которой открывался концерт. В знаменитой Героической, сотканной из танцевальных ритмов, Янсонс представил шедевр Бетховена с той одухотворенной легкостью, устремленностью и восторгом, которые окрыляли и фантазию композитора. В симфонической поэме «Дон Жуан» Марис сильно облагородил севильского повесу, выстроив драматургию похождений пьющего жизнь до дна так, что публика, кажется, и не заметила, как наступила генеральная пауза – и все прекратилось, мир резко обесцветился: герой упорхнул в какое-то иное измерение, оставив в недоумении саму смерть, затанцованную в этом виртуозно-стихийном танце. «Вальс» Равеля не случайно завершал программу концерта. В нем маэстро магически сплел в красочный вихрь стихии венскую и парижскую и тоже смягчил ощущении трагизма Европы, захлебывающейся столетие назад в конвульсии удовольствия, умело амортизировав удар апокалиптической силы в финале, придав вальсу черты космического танца, вращающего планету.   

Санкт-Петербург