Александр Сладковский продолжает убеждать

Фото автора

Много ли региональных симфонических коллективов в нашей стране на регулярной основе играют в обеих ее столицах, ездят с гастролями по России и за рубеж, представляют ту творческую единицу, выступление которой в Москве становится незаурядным событием? Ответ очевиден: таких практически нет. В отличие от США или Германии, где знаменитые и высококлассные оркестры прописаны отнюдь не только в столицах, российская симфоническая элита предельно сконцентрирована в Москве и Петербурге.

Причины (социальные и культурологические), секрет полишинеля: моноцентричность - в данном случае дуоцентричность - российской действительности безжалостно стягивает все лучшее в два великих города, оставляя другим лишь возможность гордиться успехами отечественной академической музыки на почтительном расстоянии.

Ситуация крайне несправедливая. И эту несправедливость давно пора исправить. Пока этим заниматься некому, музыканты ситуацию пытаются скорректировать на местах. Не без столичных инъекций, конечно же. Наиболее удачно эту проблему в последние годы решают в Казани.

Приход Александра Сладковского на пост худрука Государственного симфонического оркестра Республики Татарстан можно вполне интерпретировать как своего рода чудо: именно с этого момента жизнь коллектива пошла в гору. Хотя у оркестра славное прошлое (этот бриллиант ограняли такие корифеи как Натан Рахлин и Фуат Мансуров), появление за дирижерским пультом Сладковского, безусловно, дало коллективу новый импульс.

Сегодня этот оркестр – не только музыкальный бренд Татарии и ньюсмейкер культурной жизни республики, его имя звучит по всей России. У коллектива в российской столице случаются не просто гастрольные выступлении– у него в Москве собственный абонемент, который пользуется среди столичных меломанов бешеной популярностью: встречи с казанскими музыкантами по-настоящему ждут, у них в искушенной, избалованной всяческими музыкальными впечатлениями столице появилась своя публика!

Концертом, финализирующим абонемент этого сезона, стало исполнение в Большом зале Московской филармонии Шестой симфонии Густава Малера. Уже сам факт выбора такого опуса говорит сам за себя. Малер обязывает. Впервые у нас обратился к Малеру на регулярной основе Кирилл Кондрашин, после него великие опусы венского чародея стали даже модными (их исполняли все значительные отечественные дирижеры), а в столице в последние годы «своего» Малера показывали и другие региональные коллективы – например, Уральский филармонический и пермский «МusicAeterna».

Но зная достижения казанских музыкантов, их сегодняшней амбициозной претензии не удивляешься: они проработали уже всего Шостаковича, из Малера играли и даже записали уже Первую, Пятую и Девятую симфонии. И даже на этом фоне взяться за «Трагическую» (такое название, приросшее к ней самостийно, без явного указания автора, имеет Шестая симфония) – дело очень ответственное и рискованное. Полуторачасовое сочинение с гигантским составом исполнителей и гигантскими музыкантскими задачами требует мощных ресурсов, незаурядного мастерства и смелости.

Все это у маэстро Сладковского и его подопечных есть. Симфония была исполнена качественно и вдохновенно: можно обсуждать особенности интерпретации, не соглашаться с какими-то акцентами, но невозможно не увидеть высочайшей планки профессионализма – циклопическая форма опуса собрана и драматургически выстроена, музыканты вышколены до блеска, наиболее рисковые группы звучат феерично. Особенно впечатлили духовики и ударные, на которых у Малера вообще, а в этой симфонии в частности, держится очень многое – такую точность и слаженность не всегда удается услышать и от столичных коллективов, и от зарубежных гастролеров. Впрочем, и струнная группа, и всевозможные экзотические вкрапления (челеста или контрафагот) звучали идеально, расцвечивая малеровскую глыбу необыкновенными тембральными красками.

Интерпретация маэстро четко свидетельствует о том, насколько для него органичен мир позднего романтизма: в этой стихии он буквально купается, вытягивая из партитуры максимум экспрессии. Прочерчена четкая линия от Бетховена. С его неумолимым вектором от фатализма к просветлению ведется убедительный спор-диалог: у Малера движение, в общем-то, идет в обратную сторону, предчувствуя и прозревая апокалиптические катастрофы надвигающегося 20 века. Сладковский вскрывает эту логику бесстрашно, обрушивая на публику всю мощь туттийного катарсиса, чем напоминает такого титана русского симфонизма как Евгений Светланов.

Но неверно было бы говорить лишь о впечатляющей экспрессивности исполнения: ему не чужда и нежная лирика, и романтическая меланхолия и отстраненность, и переклички то болотных огоньков, то далеких звездочек – все это зримо слышится в безбрежном океане многомерного малеговского мира.

Невероятный успех у московской публики – более, чем заслужен. Слушатель получил абсолютно то, за чем шел: высочайшее качество и яркие эмоции, глубокие мысли и по-театральному зримый музыкальный рассказ о титанической борьбе и неумолимости фатума.