Облака Томаса Сарацено – посвящение Венеции, природным циклам и свободному полету мысли. Фото автора
Один из главных мировых смотров современного искусства 11 мая начал работу для публики, тогда же раздали награды. «Золотой лев» биеннале в этом году отправился в павильон Литвы за проект «Солнце и море (Марина)», американский художник Артур Джафа получил такого же как лучший в основном биеннальном проекте. «Золотого льва» за вклад в искусство – это было известно еще в апреле – отдали американскому мастеру Джимми Дарему. Дни превью на биеннале, известные бурной светской жизнью, – марафонский забег не только для интересующихся современным искусством, но и для примкнувших к ним светских львов, – но вскоре тусовка начнет разъезжаться. А вот выставки будут работать до 24 ноября. В этом году биеннале «плывет» над венецианской водичкой с девизом-темой основного проекта «Не дай вам бог жить в эпоху перемен» (так на русский переводят May You Live in Interesting Times). Его курирует Ральф Ругофф, с 2006-го возглавляющий лондонскую Hayward Gallery, а в 2015-м бывший арт-директором 13-й биеннале в Лионе.
|
Лара Фаваретто время от времени погружает
Центральный павильон в Джардини в туман
(инсталляция "Думающая голова", 2017-19).
Фото автора
|
Как обычно, огромный основной проект выставки поделен между Центральным павильоном в Джардини и Арсеналом. Национальные павильоны, которых в этом году уже 90 (включая проекты впервые участвующих Ганы, Мадагаскара, Малайзии, Пакистана и первый раз получившей свой павильон Доминиканской республики), тоже частью расположены в Джардини и Арсенале, другой – по традиции рассредоточены по всему городу. Плюс к тому – многочисленные спецпроекты и выставки параллельной программы, так что биеннале в который раз открывает и сам город со многими площадками, которые в обычное время зачастую закрыты.
Для основного проекта Ральф Ругофф принципиально выбрал только здравствующих авторов. Широко, как у всех биеннале, заявленная тема «Не дай вам бог жить в эпоху перемен» адресует к важному для куратора и его нынешней выставки понятию множественности смыслов. Эту фразу за последние десятилетия цитировали многие политики и писатели как китайское изречение, каковым она не была. Отчасти иронический взгляд Ругоффа на биеннальный формат заключается в том, что, как он говорил в интервью The Art Newspaper, «смешно, что я курирую биеннале, потому что мне как посетителю они обычно даются очень тяжело». Он разделил основной проект на две выставки в Центральном павильоне Джардини и в Арсенале, показав там одних и тех же авторов, по его мысли, проявляющих себя по-разному.
|
Шилпа Гупта. Без названия. 2009. Фото автора
|
В кураторском манифесте много рассуждений об эпохе «постправды», о фейковых новостях, о социальных расколах... О том, что у проекта нет общего нарратива, что взял бы показанное в объединяющие скобки и, наконец, о том, что произведения искусства (как и выставка в целом) несводимы к вопросу о раз и навсегда определенном и устойчивом смысле. Куратор настаивает на сложности, текучести, амбивалентности, ассоциативных цепочках, которые достраиваются в глазах смотрящих, и на том, что в конечном итоге эти произведения – вещи с открытым финалом. Иными словами, это попытка комплексно представить картину мира во всей ее неустойчивости.
|
Сунь Юань и Пэн Ю. Не могу себе помочь. 2016.
Фото автора
|
Но ирония в том, что жизнь меняется, а выставка уже состоялась. И острота проблем, связанных с расовыми и гендерными вопросами, с саморепрезентацией, с альтернативными реальностями, включая преображенную теми или иными обстоятельствами реальность, digital-реальность и реальность соцсетей, с искусством и масскультом с его клише, с цензурой, с историческими событиями и мифологиями художников, – размывается пространственными просторами площадок, когда эти вопросы, кажется, в итоге просто нанизываются друг на друга. И, на субъективный взгляд, разницу подходов одних и тех же авторов в Джардини и в Арсенале (первой и более цельной части проекта, будто Ругоффу это старинное пространство интереснее) уловить трудно. Ну, или она не представляется принципиальной. Не считать же разницей, скажем, то, что перед павильоном в Джардини итальянская художница Лара Фаваретто то и дело напускает тумана (словно откликаясь на вечные сетования о восприятии contemporary art), а в Арсенале, напротив, оставляет в цементных блоках отпечатки собственного тела, делая монументальные не в историческом смысле слова памятники.
|
Набуки. Становятся ли вещи реальными в
моменты осмысления? 2018. Фото автора
|
В общем, обе выставки все равно воспринимаются частью целого (хотя и несколько хаотичного) – не избегающей острых углов, но и не вскрывающей новых проблем. В целом добротной, но не вызывающей ощущения откровения выставкой. И считывается проект скорее через несколько опорных точек. Если в Арсенале одной из центральных инсталляций стала «Эскалация» немецкой художницы Александры Биркен, вид эдакого постапокалиптического мира с лестницами, на которых под крышей висят черные латексные костюмы, лишь формой намекающие на отсутствующих людей, то в Джардини это робот китайских авторов Сунь Юаня и Пэн Ю, лихо пытающийся сгрести с пола напоминающую кровь и неумолимо растекающуюся вновь жижу («Не могу себе помочь»). Искусство не поддается фиксации и ограничениям, кровь (темная жидкость вызывает ассоциации и с нефтью) не перестает литься. По Джардини в это время ходят немолодые женщины в белом, улыбчиво оборачивающиеся к вам с табличкой Memento mori.
|
Таварес Страчан. Тайные истории. 2018.
Фото автора
|
Наряду с размышлениями о человеческом и постчеловеческом другим вектором тут пульсирует тема (не)свободы и границ. В частности, в обеих работах индийской художницы Шилпы Гупта. В Джардини со скрипом бьется о стены, делая на них сколы и «вмятины», створка железных ворот, которые одновременно означают и защиту, и жесткое ограничение. Границы, будь то физические или идеологические, между государствами или между народами и религиями, всегда накладывают сильный (и порой насильственный) отпечаток на реальность. В Арсенале Гупта рассматривает (не)свободу в инсталляции о цензуре. Название можно перевести как «Ибо я не могу соответствовать вашему языку»: вы проходите сквозь шеренги металлических стержней, на которые наколоты листы со строками сотни поэтов и мыслителей с 7-го века до современности, что подвергались запретам – эти слова звучат на родных языках, складываясь в особый аудиоландшафт. Джордано Бруно, Лермонтов, Хармс, Аллен Гинзберг... Разговор тоже, в общем, о границах и их преодолении в разные времена.
|
Аника Ли. Биологизируя машину. 2019.
Фото автора
|
По ходу дела основной биеннальный проект затрагивает и другой давно обсуждаемый вопрос – о кураторском диктате. И в этом смысле несколько хаотичная множественность векторов на выставке может пониматься как попытка Ругоффа диктата избежать и по возможности выдвинуть на первый план не свои концепции, а произведения художников, не по одному, как часто бывает, а по два, то есть хотя бы в минимальном развитии. Наконец, тут есть работы, увязывающие общие размышления с венецианским пейзажем. Когда экспозиция выплескивается за стены павильонов, аргентинец Томас Сарацено на задворках Арсенала приносит оммаж самому городу то напоминающей о венецианских подъемах воды звуковой инсталляцией Acqua Alta, то подвешенными над водой «паутинками» с хрупкими «скорлупками» облаков.
Венеция–Москва
Дарья Курдюкова 
комментарии(0)