Валерий Гергиев против коронавируской депрессии

Постановщикам удалось избежать авангардных концепций. Фото пресс-службы Мариинского театра

В Мариинском театре прошла премьера оперетты Иоганна Штрауса «Летучая мышь». Хотя «заходы» в легкий жанр уже случались, был и «Кандид» Бернстайна, и «Москва, Черемушки» Шостаковича, и «Моя прекрасная леди», к самой знаменитой оперетте театр обратился впервые за свою историю. «Летучую мышь» давно уже освоили ведущие оперные театры, выдающиеся дирижеры и оперные дивы. Опереттой дирижировали когда-то Густав Малер, Герберт фон Караян, Бруно Вальтер, так что уж Гергиеву сам бог велел разогнать коронавирусный сумрак легкой шипучкой венского штраусовского веселья.

На самом деле проблема с постановкой «Летучей мыши» в солидном оперном доме заключается не в том, ставить или не ставить, а в том, как – следуя ли оригинальной версии немецкого либретто Карла Хаффнера и Рихарда Жене на основе фарса немецкого драматурга Юлиуса Родериха Бенедикса «Тюрьма» и водевиля французских авторов Анри Мельяка и Людовика Галеви «Рождественский ужин» или принятой в отечестве версии Николая Эрдмана и Михаила Вольпина, которой следует и популярный фильм с братьями Соломиными? Казалось бы, должен звучать оригинал, но то ли вспомнив неудачу с немецким текстом, постигшую в свое время Большой театр с той же «Летучей мышью», то ли в силу пандемийных ограничений решено было делать спектакль исключительно «для своих», на русском языке по тексту Вольпина и Эрдмана. А это не просто разница в диалогах, но и в сюжете: так как в оригинальной версии это нотариус (не директор театра) Фальк затевает всю интригу, чтобы, с одной стороны, развлечь скучающего русского миллионера князя Орловского (соединившего в своей фамилии двух известных фаворитов – Орлова и Разумовского), а с другой – отомстить Айзенштайну за то, что тот когда-то бросил его, пьяного, после карнавала в костюме летучей мыши спать на садовой скамейке. В оригинальной оперетте Штрауса нет правых и виноватых, все моральные ориентиры оказываются сдвинуты, а буржуазная мораль отброшена.

Постановочная бригада была выбрана также своя, «домашняя»: режиссер Алексей Степанюк, поставивший огромное количество спектаклей в Мариинском, художник-постановщик и художник по костюмам Вячеслав Окунев. Отказавшись от какой-либо новаторской концепции, они решили создать традиционный спектакль, отчасти отсылающий к ожиданиям публики, ностальгирующей по советским фильмам и отвлеченным представлениям о старой венской жизни. И хотя диалоги про собаку Эмму сейчас мало кого вдохновляют, тем не менее постановщикам удалось осторожно влить толику молодого вина в старые мехи. Это прежде всего касается оформления спектакля и избранной Окуневым зимней пастельной гамме цветов, отсылкам к виллам в стиле модерн из Царского села и соответствующим костюмам. Розалинда, конечно, на балу у князя Орловского блистает в роскошном черном платье, но лишь она, так как даже ее супруг и почти вся массовка – в светлых фраках.

Какая-то часть диалогов была все же сокращена, от этого провисли некоторые сюжетные логические нити, но, видимо, руководствовались тем, что зрители и так все помнят. Как сказал режиссер в интервью мариинскому ТВ: «Безумно трудно в опере ставить оперетту, потому что в ней другой закон жанра, но нашим артистам это под силу».

Состав на премьеру подобрался великолепный: партию Розалинды, исполнявшуюся и Кири Те Канава, и Гудулой Яновиц, с блеском спела Елена Стихина, у нее очень красивый по тембру, объемный голос, хорошо «звучал» он и в диалогах. В этом аспекте Анна Денисова – Адель – несколько проигрывала главной героине, не хватало ей и живости, хотя вокальная часть партии была исполнена хорошо. Очень органичны были в своих ролях и вокально, и драматически Александр Трофимов (Айзенштайн), Владислав Куприянов (Фальк), Денис Закиров (Альфред) и Дениг Беганский (Франк). А вот Князь Орловский, роль которого отдана Штраусом меццо-сопрано, у постановщиков стал переодетой лихой девчонкой в казацком костюме, с такими же переодетыми казачками из подтанцовки. Екатерине Сергеевой – стройной, эффектно выглядевшей в казацких лосинах, легко двигавшейся по сцене – эта роль чрезвычайно шла, но персонаж-фрик с неизменной бутылкой из-под шампанского в руке выглядел несколько несерьезно. Впрочем, и вся ведь наша родная «Летучая мышь» – создание искусственное, ни к чему в нашем подсознании не отсылающее, кроме советского фильма. Вообще же, чтобы получить представление о «Летучей мыши» как она есть, надо было смотреть трансляцию спектакля из пустого зала Венской оперы (театр закрыт из-за пандемии для публики, но традиционный спектакль Отто Шенка 31 декабря сыграли для интернет-аудитории).

Но остается то, что в сухом остатке объединяет эти два спектакля, – искрящаяся и беззаботная музыка Иоганна Штрауса в великолепном исполнении оркестра Мариинского театра под управлением Валерия Гергиева, подарившие в трудные и безрадостные времена легкую и праздничную атмосферу. 

Санкт-Петербург