"Мазепа" мигрирует во времени. Премьера оперы Чайковского в Большом театре

Жулько Лучич и Анна Шаповалова – дебютанты Большого. Фото Дамира Юсупова/Большой театр

Большой театр представил очередную премьеру сезона – оперу Чайковского «Мазепа». Режиссер Евгений Писарев, художник Зиновий Марголин и дирижер Туган Сохиев решили свой спектакль как народную драму, оставив ключевую коллизию оперы на втором плане.

Вообще выбор «Мазепы» в сегодняшние времена – вещь очень рискованная. Как ни крути, а от событий последних лет (как раз отделяющих новую версию оперы в Большом от постановки Роберта Стуруа 2004 года) уйти довольно трудно. Постановщики и не уходят: обстрелянный желтый «пазик» и люди, собирающие пожитки в клетчатые сумки, ассоциаций, кроме как с Донецком, не вызывают. Но глубже Писарев не копает, никаких признаков украинско-российского конфликта, который не то чтобы российское общество поделил надвое, а стал толчком для мощного геополитического раскола, в этом спектакле нет. Разумеется, они и не обязаны быть, постановка – вещь авторская, тем более что сам Чайковский во главу партитуры ставит любовную, а не историческую историю – но уж слишком кровоточит рана, слишком дорогую цену сегодня платят сегодня Россия и Украина в отстаивании своих интересов, чтобы избегать политического аспекта в постановке. (Потому, быть может, вообще не стоило брать в репертуар главного российского театра эту оперу.)

Война как явление перманентное, реальное – вот идея, которая читается в постановке «Мазепы». Что в XVII веке (первое действие), что в XX (второе действие происходит во времена Первой мировой), что в XXI (третье действие). Перманентное – но не трагическое. Не хватило выразительных средств для того, чтобы показать мрак, боль, ужас войны. Кульминацией тут мог бы стать симфонический антракт к третьему действию «Полтавский бой». И идея была в целом простая, но потенциально рабочая: на огромном экране идет кинохроника – Полтавская битва (тут, правда, не хроника, а фрагменты из художественного фильма), Первая мировая, Великая Отечественная… взрывы, выстрелы, плач детей и матерей… Но, к сожалению, все это не рифмуется с победоносным и приподнятым духом этого фрагмента, а уж когда спускаются с колосников и крутятся лошадки («Смешались в кучу кони, люди»?) и выходит духовой оркестр, видео теряется и ожидаемый эффект нивелируется совсем.

Самое печальное, что Писарев, который блистательно выстраивает как раз человеческие отношения (вспомним его «Свадьбу Фигаро» и «Севильского цирюльника» на Новой сцене), здесь словно растерялся: ни характеры персонажей, ни линия их взаимодействия, развития режиссером не решены. Молоденькая девушка полюбила старика (есть намек, что между ними уже была близость), полюбила дико, страстно – настолько, что готова пойти за ним хоть на край света. За что? Вероятно, персонаж обладает колоссальным магнетизмом. Увы, в фигуре Мазепы Желько Лучича мы этого не видим. Прославленный баритон расширяет репертуарные границы и дебютирует в Большом, но назвать его Мазепу удачей затруднительно: не хватает кантилены, порой и чистоты интонирования.

Как не видим мы и чувств Марии – она просто находится на сцене и никак не реагирует ни на присутствие в доме возлюбленного, ни на отказ Кочубея в замужестве. А ведь это завязка конфликта: любовная драма развязывает кровопролитие. Но миграция во времени как-то и этот момент нивелирует, и Кочубей превращается в условно казненного (скажем, белого офицера). Правда, опыт солиста Мариинского театра Станислава Трофимова добавляет своему персонажу некоторой широты, и его предсмертному монологу об отнятой дочери и чести веришь.

Мария же – у Чайковского персонаж, несмотря на название оперы (как и в «Евгении Онегине»), ключевой, превращается в условную жертву. Момент ее психологической трансформации не поставлен. Ее зачарованность Мазепой, ее триумф (Мазепа станет царем!) и крушение всей ее жизни (предательство Мазепы, отправившего отца на казнь) столь невыразительны, что в ее сумасшествие и не веришь. А ведь в своей финальной колыбельной она могла бы оплакать не только Андрея, своего бывшего возлюбленного, но всех, отдавших свою жизнь на войне, и это была бы мощная кульминация постановки, согласно, к слову, композиторской драматургии. Волнение дебютантки, вероятно, смазало то немногое, что было для нее поставлено режиссером. Анна Шаповалова, молодая и подающая большие надежды певица из Ростова-на-Дону, обошла приму Большого Анну Нечаеву и пела в первом составе. Тенор Дмитро Попов не зря поет по всему миру русский репертуар, ему хватает и силы для больших ансамблей и лирики, присущей его герою. Чего не скажешь о Елене Манистиной (Любовь): певица обладает и опытом, и стабильностью, но в этот раз ее голосу не хватало мощи для массовых сцен.

Туган Сохиев, хотя начал неуверенно, теряя в увертюре материал, а в первом действии баланс с певцами, в целом произвел столь сильное впечатление, что, в общем, вывел партитуру «Мазепы», которую формально ставят на вторые позиции в оперном наследии Чайковского, в лидеры. Он обнажил конфликт, страсть, чувство и вместе с хормейстером Валерием Борисовым превратил «Мазепу» в народную драму. Хор звучал великолепно, став центром притяжения этого спектакля. Правда, для спектакля, который бы захватывал современного зрителя, обнажал и отпускал драматургическую пружину, этого мало.