Марина Гайкович
Наталья Ляскова и Иван Гынгазов исполнили главные роли. Фото Ирины Гладунко предоставлено пресс-службой театра
В Нижегородском театре оперы и балета прошла премьера оперы Бизе «Кармен». Это дебют на Большой сцене режиссера Елизаветы Мороз, которая в этой постановке призналась в безграничной любви к театру.
Елизавета Мороз, выпускница мастерской Андрейса Жагарса в ГИТИСе, восемь лет работала штатным режиссером Большого театра, участвовала в постановках экспериментальных спектаклей малых форм (один из последних – на Дягилевском фестивале в Перми) и вот наконец расправила крылья и выпустила свой первый большой спектакль. Алексей Трифонов, худрук Нижегородского оперного театра, доверил ей «Кармен» – одну из самых популярных и, разумеется, коварных (одно с другим практически всегда идет рука об руку) партитур. Вырвавшись на свободу, Мороз поет оду Театру, объявляя его территорией безграничной свободы. В финале первого акта артисты вслед за призывом Кармен складывают из табличек слово Liberte, которое легким движением руки превращается в Theatre – вот девиз этого режиссерского решения «Кармен». Не претендуя на оригинальность, ведь прием театра в театре совсем не новость, Мороз тем не менее делает своеобразный, свежий и даже легкий спектакль, не лишенный, впрочем, страсти.
Режиссер выходит на поклоны в образе, схожем с Кармен, и тем самым, возможно, выводит на сцену себя. Кармен здесь – заводила любительской труппы, народного театра, где своими силами ставят оперу Бизе. Она – двигатель этой безумной, но в конце концов реализуемой затеи, способная поднять сонную массовку и так завести неопытного «артиста», который и роли толком не знает (благо есть суфлер), что тот к финалу из неуверенного мямли превращается в безбашенного мачо, которого, повиснув у него на руках, не в силах удержать два огромных крыла хора. Она, высокая блондинка в черном бархате – не то Вера Холодная, не то Рената Литвинова, – отдается своей роли, режиссерской и актерской, сполна. Иногда с холодным носом, не забывая подправить мизансцену, когда в музыке бушует ураган, иногда – увлекаясь, отдаваясь и даже открывая личное. Не профессиональное. Так, выставив Хозе шаблонную позу, она уходит вглубь сцены и пластикой создает образ одинокой, тоскующей по любви женщины. И это, конечно, артистка – не роль, ведь героиня ровно в тот момент получает одно из самых искренних любовных признаний в истории мировой оперы. Профессионал, она моментально «выключается»: очаровав партнера, она, лишь закончилась сцена, бросается в объятия другого. И так далее. Наталья Ляскова, сыгравшая Кармен у Константина Богомолова, здесь чудо как хороша – и актерски, и вокально. С партией Микаэлы дебютировала в качестве солистки Нижегородской оперы Венера Гимадиева. Вместе с Лясковой они составили отличный дуэт антиподов – не только по образу, но и по тембру голоса: насыщенный, драматический у Кармен и мягкий у Микаэлы.
Любопытно, что Мороз стягивает двух героинь: среди пестроты массовки, как и Кармен, Микаэла – в черном, а дальше и Хозе сменит хаки военной формы на серо-черное. Хозе в премьерном спектакле пел солист «Геликон-оперы» Иван Гынгазов, новая теноровая звезда, покоряющая, иногда в ущерб музыкальности, все каверзные партии. Но как раз здесь певец (возможно, под воздействием дирижера) оказался на удивление лиричен. Эту троицу оттенила фигура Эскамильо (Гарри Агаджанян), здесь – брутального торреро, который, выдергивая из пиджака, одаривает восхищенных девушек ленточкой, а Кармен – щедро – сотней.
По сюжету постановки, Микаэла и Хозе – новички: стеснительная пара, оба в кругленьких очках, вводятся в спектакль и еще не освоились. Она теребит платье, он забывает текст и все время обращается к клавиру и суфлеру, но к финалу стараниями Кармен (и, думается, Бизе) оба уже отдадутся Театру, не в силах избавиться от власти сцены. И вот эта фатальная страсть – еще одна краска в режиссерском решении: Кармен-героиня отдается власти рока, принимает смерть, которые карты (и Проспер Мериме) ей предпослали. Это очень здорово показано в сцене гадания, когда Кармен многократно отбрасывает, а ассистент методично вкладывает ей в ладонь ту самую карту. И музыка уже идет дальше, а она все пытается переиграть судьбу – неудачно.
Визуально спектакль раскрывается к финалу. На сцене – железные конструкции в несколько ярусов, за которыми угадываются контуры бычьих голов. Освещение в снятом для репетиций ангаре составляют обычные лампы в несколько рядов. Александр Романов, художник по свету, создает приглушенную и вместе с тем уютную атмосферу репетиционного зала. Но в четвертом действии сценографическая интрига наконец раскрывается, и декорации выстраиваются в роскошную арку арены, украшенную с двух сторон огромными фигурами быков, сияющее золото которых так удачно гармонирует с блистательным музыкальным антрактом. А пальто хора, выстроенного в подвижную линию, в какой-то момент превращаются в боевой плащ Тореодора, красный с лица и желтый с изнанки. За сценографию в постановке отвечал Денис Шибанов, известный прежде всего своими работами в кино: в частности, он был художником-постановщиком нашумевшего проекта Ильи Хржановского «Дау». А за бессчетное множество костюмов (кажется, это львиная доля бюджета спектакля) отвечали Ольга и Елена Бекрицкие, известные фантасмагорическими образами в постановках театра «Трикстер», одна из которых есть в репертуаре Нижегородского театра («Орфей и Эвридика» Глюка). Тут сестры отступили от этой черты своего стиля, создав галерею образов примерно вековой давности.
Яма театра, очевидно, не вмещает свободно оркестр, поэтому ударная группа и отдельные медные вынесены в ложу, так что в начале увертюры баланс хромал. Но Дмитрий Синьковский – дирижер, выросший и сделавший имя на барочном репертуаре (как постановщик он работал, например, даже в Цюрихе), – быстро это исправил. «Кармен» у него идет легко, в чем-то даже бравурно, предвосхищая, возможно, финал, где последняя трагедийная нота сменяется веселым смехом Кармен и Хозе, которые тут же в восторге от сценического переживания сливаются в поцелуе.
Нижний Новгород – Москва
