Филипп Геллер
Фото предоставлено пресс-службой Московской филармонии
Коллектив Академического симфонического оркестра Московской филармонии под управлением своего главного дирижера Юрия Симонова 13 февраля представил программу позднеромантической музыки. Прозвучали симфоническая поэма Рихарда Штрауса «Дон Жуан», Первый виолончельный концерт Камиля Сен-Санса (солист – Борис Андрианов) и Восьмая симфония Антонина Дворжака.
Эти сочинения трудно объединить в какую-то тематическую линию, но то, что их все-таки может объединить – период создания. Они написаны в 1870–1880-е годы. Все три композитора – представители разных национальных школ, и каждый из них стал легендой романтической эпохи, ее живым олицетворением.
«Дон Жуан» Штрауса – произведение молодого, 25-летнего композитора, подарившее ему мировой пьедестал известности. Автор вслед за поэтом Ленау, на текст которого он опирался, романтизировал образ вечного повесы. Он лишил его ярко отрицательного начала и добавил одухотворенности и возвышенности. Разумеется, не стоит искать в этой 16-минутной симфонической поэме полного музыкального изложения знаменитой истории. Это лишь некие расплывчатые образы – композитор сам не хотел давать характеристику разделам произведения, дабы слушатель мог угадать или ощутить того или иного героя в каком-либо из музыкальных эпизодов.
Штраус – представитель немецкой школы, суховатой, педантичной, выверенной. Но он – самый чувственный композитор, который словно нарушил национальные традиции. Вот и в «Дон Жуане» при чуть ощутимом аптекарском расчете формы главенствует безудержная страсть. Юрий Симонов фантастически улавливает колорит произведения, его драйв, энергетику, выплескивая на слушателей вихрь эмоций, впечатлений героя от того, как прекрасно жить и любить, наслаждаться чувствами, пусть и не слишком долговечными.
Переключение в совсем иную сферу – камерную, интимную, демонстрирует следующее произведение, Первый виолончельный концерт француза Сен-Санса. Аккуратность, сдержанность, при этом удивительная графичность свойственны этому произведению. Сен-Санс выразительно раскрывает возможности солиста, но более его волнует целостная звуковая картинка. В центре одночастной формы концерта (внутри три раздела) – изысканный менуэт, в котором доминирует оркестр. В нем царит самая что ни на есть легкость бытия, грациозность. Словно всплыли тени старинного Версаля с его придворными балами, куртуазными манерами и галантными поклонами (именно такие ассоциации вызывает интерпретация Юрия Симонова, во время которой просто забываешь дышать). Борису Андрианову удалось показать и утонченную кантилену с красивым, глубоким звучанием, и техничные пассажи концерта. Аккуратно, интонационно чисто были взяты экстра-высокие для виолончели ноты. На бис артист проникновенно исполнил шлягерного «Лебедя» – для придания интимности атмосферы в зале даже потушили свет.
Второе отделение было целиком посвящено Восьмой симфонии Дворжака. Как сказал сам Юрий Иванович, это произведение звучит довольно редко, так как не каждому дирижеру оно по плечу: слишком много в партитуре нюансов, загадок. Маэстро Юрий Симонов, конечно же, их разгадал и рассекретил, предоставив эксклюзивную интерпретацию московской публике. В первой части он ярко противопоставил героический и пасторальный элементы, но при этом не стал добавлять излишней драматизации музыки, а больше подчеркнул ее эпический, возвышенный характер.
Калейдоскопом различных образов стала вторая часть: в ней есть место и лирике в духе популярных у Дворжака думок, и трагическим страницам, напоминающим музыку погребальных шествий, и весенним образам природы. Изюминка Восьмой симфонии – третья часть, изящный, кружевной, с утонченной и гибкой мелодией вальс. Так и хочется представить под него кружащиеся в роскошном зале пары.
Симонов здесь подобрал очень удачный сдержанный темп, позволяющий целиком насладиться красотой музыки. Финал в исполнении Симонова отличили радостная оживленность и настроение всеобщего ликования. Симонов нашел ключ к Восьмой симфонии и влюбил в нее, кажется, всех.
Публика не отпускала дирижера со сцены, и он не оставил ее без музыкальных сюрпризов на бис, исполнил «Пляску смерти» Сен-Санса и два Славянских танца Дворжака. Их экспрессия словно наэлектризовала зал, наполнила его. Все внимание было приковано к сцене, на которой стояли маэстро Симонов и его прославленный коллектив.
