Елизавета Авдошина
На сцене явлено наше бытие как оно есть, и это обескураживает зрителя. Фото с сайта www.ermolova.ru
В Театре Ермоловой необычная премьера сезона. «Человек среднестатистический» – спектакль, где есть весь привычный набор театральных элементов, который, однако, как в новом конструкторе, вдруг складывается в совершенно невиданную структуру. Создатели решили с помощью статистических данных представить портрет целой страны. Драматург Артем Казюханов сложил из статистики пьесу, где почти нет диалогов, зато есть один всеобъемлющий монолог. Режиссер Дмитрий Мульков предложил актерам существовать достоверно, но практически лишил их «права голоса». А зрители, выбирая из нескольких информационных потоков, создают синтетический итог театрального действия максимально самостоятельно.
Действие разворачивается по всем законам театра – и в то же время словно иронизирует по поводу постулатов: а что если сыграть телефонную книгу (зачеркнуто), статистическую сводку? Есть сцена, есть актеры, есть произносимый со сцены текст и есть зрители, но как только Данила Казаков в строгом костюме подчеркнуто театрально кланяется, только выйдя на сцену, и проходит в боковую ложу, спектакль принимает непривычный оборот. Ведущий (Казаков) раскрывает на пюпитре начиненный мельчайшими статистическими подробностями – цифр, объемов, процентов, долей и рейтингов – текст и с приятной ровной интонацией начинает его зачитывать. В это время на сцене начинается действие, на первый взгляд совершенно далекое от выхолощенного образа театра – приподнятого и возвышенного.
На сцене «просыпается» настоящая жизнь: средних лет женщина встает обычным будничным утром, начинает готовить завтрак для семьи в затрапезном халате и собирается на работу. На сцене типичная обстановка городской квартиры, лишь вместо стен условные конструкции, отделяющие комнаты. Вскоре зритель узнает, что действие разворачивается в Новосибирске, а у означенной женщины с самым распространенным для рожденных в начале 1980-х годов в России именем Екатерина (Наталья Сычева) есть еще муж (его играет Александр Замураев – актер с принципиально «незапоминающимся», «среднестатистическим» лицом) и сын-подросток (Вячеслав Харитонов). В принципе эти подробности тоже условны: вряд ли что-то поменялось бы, если бы действие происходило, допустим, в Краснодаре, а в семье росла бы дочь.
Пока на сцене происходят вполне будничные ситуации – женщина чистит зубы и идет всамделишно жарить яичницу (по партеру разлетается запах глазуньи), зритель уже погружен в непрерывный комментарий, который транслирует Ведущий, который постепенно занимает место демиурга. Из того, что он зачитывает, становится понятно, что он знает все про эту неизвестную женщину средних лет из Новосибирска. Ее имя, про ее происхождение, вес и рост, пищевые предпочтения, знакомство с мужем, работу, доход, планы на отпуск и даже про ее перманентную лень, которая мешает ей заниматься спортом больше, чем несколько минут в день. А еще про квартиру, которая взята в ипотеку и в день только 150 литров по тарифу уходит на слив туалетного бачка. Все эти неприглядные подробности строчка за строчкой укладываются в ровные ряды статистических данных целой страны.
«Человек среднестатистический» существует на контрапункте. Начиная с того, что действие сценическое и его «озвучание» расщеплено (как театральное и документальное): все час двадцать минут мы слушаем монолог Ведущего, который синхронизирован с происходящим на сцене. Вот появляется в поле зрения новый герой (муж или сын героини) и сразу «подвергается» описанию. Вот семья садится завтракать, и, словно влезая к ним в кухню, статистика дает сравнительный анализ предпочитаемых в России блюд, затрат времени на дорогу до работы, способа движения к месту труда и т.п. К середине дня в квартире скапливается мусор, который героиня попросит вынести своего сына, и зрителю напомнят, что вообще-то мусора в России к нынешнему году скопилось на полигонах уже столько, что по площади может сравниться с небольшим европейским государством, к примеру Швецией.
Спектакль не стал бы полнокровной сатирой, если бы в него не добавился юмор в самых неожиданных местах, и по большей части отвечает за него обаятельный, но шкодливый кот… в исполнении Михаила Попова. Как и настоящие обладатели полосатых хвостов, он настолько в какой-то момент забирает внимание зрителей, что начинает царить на сцене, а в семье он явно имеет статус полноценного ее члена и, кажется, понимает про эту жизнь чуть больше, чем люди.
Чем дальше, тем больше возникает невидимых нитей сравнения. Каждый зритель обязательно найдет пересечение с героями: ты принадлежишь к тем, кто пьет кофе или чай? Ездишь на машине или на общественном транспорте? А вскоре сравнений более глобальных: маленькая ячейка, как в зеркале, отражает огромную страну. И ячейка эта отнюдь не воодушевляющего вида. Не случайно члены семьи почти не разговаривают друг с другом: звучат лишь короткие бытовые реплики. Подлинного диалога в семье нет. Мысли, которые проносятся в голове главной героини, показаны как бегущие титры на экране над сценой. Не случайно, что именно она с ее упадническими мыслями оказывается в фокусе внимания. Обычный день из жизни российской семьи показывает, кто на самом деле является ее драйвером. Именно в душе героини происходит самый большой разлад (и зритель потихоньку втягивается в привычное сочувствие): женщина осознает катастрофическую неудовлетворенность своей жизнью, но продолжает плыть по течению. И получается, что среднестатистический человек в России – это вот такая загнанная во всех смыслах женщина с повышенной социальной ответственностью и тревожностью и забывшая, что значит мечтать.
В этом микромире все так безрадостно, что макромир через сводку статистики, наращивающий объем к финалу, погребает его могильной плитой экзистенциального ужаса. При кажущейся простоте – звучащий текст и игра в среднестатистическую реальность на сцене – спектакль экспериментальным путем добивается внушительного эффекта и даже эстетического шока.
Статистика, как рентген, знает все про человека от его рождения и до смерти, любую индивидуальность может свести к общему знаменателю населения отдельно взятой территории и настолько плотно входит в воздух спектакля, что к концу становится как будто нечем дышать. Словно не статистика существует для человека (какой парадокс: статистика о счастье есть, а самого счастья – почти нет), помогая ему найти слабые точки в организации общества, чтобы их выявить и «вылечить» (гендерное и социальное неравенство, экономическая стагнация, перманентный упадок сил современного горожанина и т.п.), а человек – для статистики. И как в анатомическом театре со всеми социальными язвами наружу и голым, бездушным «телом» цифр становится жутко.
Человека не видно, человек не может вырваться за социальные рамки. Как писал когда-то Ремарк: «Смерть одного человека – трагедия, смерть миллионов – статистика».
