Наталия Звенигородская
Групповые сцены у Самодурова особенно красивы.
Фото с сайта www.mariinsky.ru
Вячеслав Самодуров – один из тех выпускников Вагановки, кто не обратился к современной хореографии (важно не путать это понятие с современным танцем) ввиду приближающейся пенсии, а увлекся ею с младых ногтей, можно сказать, по зову сердца, по природной склонности. На сцене Мариинского театра он танцевал в 90-х – начале 2000-х. Успешно, технично и со вкусом исполнял, наряду с ролями классических героев в балетах наследия, сольные партии в сочинениях Баланчина, Пети или Ратманского. Затем, в бытность солистом Национального балета Нидерландов, а позднее – Королевского балета Великобритании, освоил хореографию ван Манена, ван Данцига, Макмиллана, Форсайта и многих еще корифеев XX столетия.
Активно ставить Самодуров начал в середине нулевых. 12 славных лет руководил балетной труппой Урал Оперы. На его счету постановки в Королевских балетах Великобритании и Фландрии, на сценах Большого и Михайловского театров, МАМТа, Театра балета имени Якобсона. Наконец – первый опыт в родном Мариинском.
Из предложенного художественным руководителем балетной труппы Андрианом Фадеевым хореограф выбрал Симфонию in C Игоря Стравинского, по его собственным словам, ощутив этот выбор как вызов. Новой постановке (бессюжетной, но отнюдь не бесстрастной и не бессодержательной) дал название «Танцсцены», возможно, также навеянное Стравинским, сочинившим некогда «Балетные сцены».
За свою исполнительскую карьеру музыку Стравинского Самодуров танцевал много. Ставил лишь однажды и музыку балетную – «Поцелуй феи». А тут – симфония, к которой композитор приступил во Франции в конце 1930-х годов и работа над которой помогла ему перенести собственное нездоровье, смерть матери, жены и дочери, начало Второй мировой войны и переезд в связи с этим за океан.
Трагические события совсем уж впрямую в музыке не отразились, но проще ее, конечно же, не сделали. Под стать сложности музыки и хореография. Самодуров к физике тела из костей и плоти как будто не снисходит. Ведет диалог с композитором – в предельном накале ритмов, интонаций, настроений. В причудливости структур. Говорит, что воспринял симфонию как музыку для гурманов. Прихотливая ритмика, переменчивая моторика, изощренная эмоциональность каждой из четырех частей подразумевают строгий отбор ингредиентов и оригинальную подачу.
За оригинальность подачи вместе с задающим вектор хореографом отвечают художник-постановщик Алексей Кондратьев, художник по костюмам Ирэна Белоусова и художник по свету Константин Бинкин.
Разделяющие сцену на несколько планов спускающиеся с колосников до планшета занавесы из будто бы вертикально натянутых струн объединяют все в этом спектакле в своего рода метамузыку.
В создании визуального образа существенны и другие составляющие. В том числе цвета и линии костюмов – до мелких деталей. Цикламеновая пачка балерины в соседстве с кэжуал-футболками партнеров, белые струящиеся юбки, черные корсеты, крутой острый угол или горизонтальная прямота выреза лифа. Даже не осознанные смотрящим, они свою функцию выполняют. Как и смена причесок у кордебалета – от гладко убранных «балетных» головок танцовщиц к вольно растрепавшимся хлестким хвостам.
Что до ингредиентов, то три разноплановые и разнофактурные солистки Надежда Батоева, Мей Нагахиса и Рената Шакирова по темпераментам, линиям тел и пластическому интонированию подобраны едва ли не идеально. Как и партнер Шакировой Кимин Ким. Правда, как нередко случается на премьерных показах, иногда досадно: для достижения полной и окончательной виртуозности, восторженной легкости не хватило, кажется, еще одной, самой последней репетиции.
При сложности ритмических перепадов и заданных постановщиком темпах в прорисовке танца, в изысканной иронии игры со стилями, в групповых сценах (они у Самодурова особенно красивы, визуально ритмичны) ни малейшего хаоса.
«Танцсцены» не самое простое зрелище. В нем много слоев, много смыслов. И много удовольствия. Когда непонимание рождает любопытство, а любопытство через неуверенность постепенного постижения приводит к радости одоления.
В одном из интервью о современной хореографии Самодуров сказал о ее ценности – расширять диапазон дозволенного. Разговор, конечно, не о цензуре и запретах. Речь об обогащении восприятия, а стало быть, об увеличении количества счастья, его интенсивности и глубины. О развитии в человеке способности понимать и чувствовать новое и, как следствие, наслаждаться все большим и большим числом впечатлений.
