Наталия Звенигородская
Дух эпохи «Русских сезонов» эта постановка «Петрушки» вряд ли передает.
Фото Павла Рычкова/Большой театр
В рамках фестиваля «Игорь Стравинский» балетная труппа Большого театра представила на Исторической сцене «Жар-птицу» и «Петрушку». Это перенос постановки Андриса Лиепы, которую хореограф осуществил еще в 1990-х.
Совсем, видно, плохи нынче дела с пополнением репертуара в Большом театре. Чем иначе объяснить выбор спектаклей для последней балетной премьеры сезона? Нет, само по себе появление в афише названий «Жар-птицы» и «Петрушки» Стравинского можно только приветствовать. Они выглядели бы очень даже логично в преддверии 120-летия первых (пусть пока еще не балетных) акций Сергея Дягилева, положивших в 1906–1907 годах начало триумфальному шествию по миру его «Русских сезонов». А если вспомнить о 115-летии «Жар-птицы» в текущем году и «Петрушки» в следующем – и вовсе выглядят резонным поводом.
Сомнения вызывает выбор постановочной группы.
Впервые легендарные одноактные балеты Михаила Фокина Андрис Лиепа «возобновил» в 1993-м. С тех пор дарил эти и другие жемчужины дягилевского репертуара зрителю многих сцен мира и, нисколько не смущаясь тем, что от подлинной хореографии сохранилось, мягко говоря, не так уж много, с гордостью вздымал над головой знамя аутентизма. На рубеже XX–XXI веков на фоне взрывного интереса к балетным реконструкциям одно только слово «аутентизм» в афише или анонсе разогревало ажиотаж, обеспечивая аншлаг.
Для любого, кто хоть сколько-нибудь в теме, давно не секрет, что тютелька в тютельку возродить балетный спектакль, по-музейному строго восстановить его буква в букву невозможно. Да и нужно ли это буквоедство? Другое дело – дух эпохи, завораживающая подлинность стиля: музыкального, изобразительного и, конечно же, пластического. А уж чего нет, того нет и не было в «реконструкциях» Андриса Лиепы и его неизменных соавторов – художников Анатолия и Анны Нежных.
За 30 с лишним лет возобновлений этой версии на разных сценах исполнителям партии Петрушки так и не объяснили, что именно формирует его особенную пластику, где и как рождается импульс движения марионетки, из чего вырастают и его характер, и все его переживания. Кукла, которую дергают за ниточки. Существо, над которым тяготеет чужая воля. Грубая воля. Самому ему даже руки в отчаянии опустить и то не позволят. Возможно, если бы молодому исполнителю заглавной партии Даниилу Потапцеву хотя бы просто физически показали, как работают плечи и как уже за ними волей-неволей влекутся плетьми руки, он уже нашел бы, почувствовал бы настроение. Ну не может «Петрушка» исполняться формально. Не тот стиль. И жанр не тот.
Что до «Жар-птицы», то в ряду опытов Лиепы–Нежных она занимает свое место по праву. Стильные женские образы эпохи декаданса превращаются в таких понятных нынешним любителям ток-шоу пошловатых жеманниц. Возможно, легендой, подобной Тамаре Карсавиной, исполнительница заглавной партии Алена Ковалева и не стала бы, но хочется думать, что при должной работе постановщика и репетиторов неуместного китчевого кокетства ее героиня все же смогла бы избежать.
Если от подлинной хореографии балетов столетней давности зачастую остались одни только сладкие мифы, то эскизы работавших в дягилевской антрепризе великих художников сохранились во множестве. Клянясь именами Бенуа, Бакста, Головина, художники нынешних версий богато сдабривают действо кричащих тонов современной синтетикой и деталями – чем блескучее, тем лучше.
Если овации на премьерном вечере свидетельствуют просто о доброте и вежливости публики, жаль публику. А если зрителю увиденное и в самом деле понравилось – всех нас жаль.
