Дарья Михельсон Дарья Михельсон
Натан воспитал приемную дочь в любви ко всем людям независимо от происхождения. Фото Игоря Червякова с сайта www.shalom-theatre.ru
Драматическая поэма «Натан Мудрый» Готхольда Эфраима Лессинга кажется программной для московского театра «Шалом», который позиционирует себя как театр для всех национальностей. Главные темы у немецкого просветителя XVIII века – толерантность, добрососедство народов. Однако спектакль по этой пьесе появился в афише театра только сейчас, когда у коллектива уже есть устоявшаяся позиция, постоянная труппа и сформировавшийся репертуар, а не в начале творческого пути. Поставил его приглашенный режиссер Петр Шерешевский.
Спектакль получился многослойным, с широкой эмоциональной палитрой. В нем есть юмор, нежность, боль, горечь, трепетная грусть. И вместе с тем он воспринимается легко, потому что поставлен и сыгран точно в каждой интонации. Инсценировка Семена Саксеева, постоянного соавтора Шерешевского, выстроена с таким уважением к оригиналу, что авторские инверсии почти не заметны.
Действие пьесы разворачивается в Иерусалиме XII века при султане Саладине (Евгений Овчинников) и его сестре Зитте (Карина Пестова). Еврей-купец Натан (Дмитрий Уросов) воспитывает приемную дочь Рэху (Элизабет Дамскер). В отсутствие Натана в его доме начинается пожар, и девушку спасает рыцарь-храмовник (Антон Шварц), недавно помилованный султаном. Между молодыми героями возникает чувство, но вскоре выясняется, что Рэха – христианка, а Натан, не зная об этом, воспитывал ее по иудейским законам. Это становится поводом для обвинений со стороны Патриарха (Александр Мокроусов), которые едва не приводят к смертному приговору для Натана. Позже открывается правда: храмовник и Рэха – брат и сестра, дети брата Саладина и немецкой христианки.
Запутанный сюжет разыгрывается внятно для зрителя. Реплики персонажей полны сомнений, предубеждений и недоверия, но сквозная мысль пьесы проста: сначала мы люди, а уже потом евреи, христиане или мусульмане. С этой мыслью соглашается Шерешевский. Его сценический текст выстроен так, что становится очевидным режиссерское послание – человеческие чувства честнее и нравственнее догм. В программке к спектаклю режиссер отмечает, что пьеса XVIII века рассказывает о событиях века XII, а смотрим ее мы уже в XXI. Там же приведен список религиозных войн XX–XXI веков и напоминание, что «Натан Мудрый» стал первым спектаклем, сыгранным в Германии после падения фашистского режима. Тут же – песня The Beatles «Come Together» как символ объединения.
Шерешевский переносит действие в цех по переработке покрышек (сценография Фемистокла Атмадзаса). Пространство облицовано мелкой плиткой и напоминает скотобойню: холод, отчужденность, все можно смыть – и грязь, и кровь. В стене – установка для переработки шин: покрышка уходит внутрь, а обратно выходит черная токсичная пыль. Уже в начале спектакля двое рабочих объясняют: материал ядовит и порождает паразитов. Атмосфера действия буквально отравлена. Но в этой метафоре слышится нечто большее: это и «колеса истории», или ее уроки, которые мы по-разному «перерабатываем». Часто остается лишь черная токсичная масса, но иногда из нее можно сделать что-то полезное, например покрытие для детской площадки.
Художник по свету Дмитрий Зименко освещает сцену кинематографично – свет нарочито искусственный, мы словно находимся на съемочной площадке. Любимый прием Шерешевского – видеосъемка сцен, и некоторые мизансцены будто специально выстроены для камеры. Так рождаются эффектные визуальные образы: султан и его сестра лежат в черной пыли с золотыми блестками и рассуждают о богатстве; Зитта в хиджабе – идеальна для крупного плана. И все же спектакль не о визуальных приемах. Он о больших вопросах: как человечество обращается с историей, что есть нравственный закон, какова функция религии? В центральной сцене султан Саладин требует от Натана назвать истинную религию. И Натан отвечает притчей о трех кольцах: истина не в том, какое кольцо подлинное, а в том, как мы живем с верой, унаследованной от предков, и насколько способны любить людей и быть любимыми.
Выбор исполнителя роли Натана тоже символичен. Дмитрий Уросов совсем недавно играл в спектакле худрука театра Олега Липовецкого роль Бога – персонажа сомневающегося, ищущего. Здесь же он предстает человеком совести: скептичным, но мудрым, ясным в понимании времени и людей, с пылкостью относящимся к дочери и спокойно – к богатству.
Текст спектакля насыщен отсылками и рассуждениями, в которых ирония соседствует с горечью. Сначала зритель смеется, но позже приходит холодное осознание: то, что на сцене звучит как остроумная реплика, в реальности превращается в трагедию. Есть ли у такого мира надежда на мир? Возможно, она в музыке. В спектакле звучит «Imagine» Джона Леннона. В финале, когда Рэха и храмовник узнают, что они брат и сестра, звучит музыка из индийского кино, а фраза «все люди братья» в контексте предстает то ли насмешкой, то ли утверждением надежды, но именно эта идея формирует смысловое и нравственное зерно спектакля.
Она же – в центре пьесы Лессинга. Драматург написал ее после личной трагедии, потери жены и ребенка. Биография Лессинга во многом перекликается с судьбой его героя: семью Натана уничтожили христиане, и именно тогда ему был послан младенец, девочка-христианка, которую он воспитал. Испытания не рождают в нем злобу, но делают выбор острее: поступить по совести или нет. Все решает способность человека мыслить, чувствовать и выбирать нравственное.
Это сложно, особенно в обезличенной, отравленной атмосфере. Но возможно. Ведь даже из ядовитых покрышек можно сделать что-то красивое.
