Александр Князев
Среди афганских талибов немало туркменов. Фото Reuters
Радио «Азатлык» – туркменская редакция Радио «Свобода» – со ссылкой на слова афганского сенатора Гульмухаммеда Расули сообщило о появлении в приграничных с Туркменистаном населенных пунктах уезда Алмар провинции Фарьяб боевиков группировки «Исламское государство Ирака и Леванта». «О появлении в непосредственной близости от туркмено-афганской границы вооруженных исламистов свидетельствует и наличие присущих этому движению черных флагов, водруженных в селах уезда Алмар, заселенных пуштунскими племенами», – заявил Расули.
Северо-западные провинции Афганистана, прилегающие к туркменской границе и заселенные в основном местными туркменами и переселившимися когда-то с юга пуштунами, – Фарьяб, Бадгис, а также близлежащие Джаузджан и Сарипуль – не первый месяц являются одним из наиболее беспокойных регионов Афганистана. В Фарьябе и Бадгисе уже несколько лет под брендом «талибов» действуют туркменские этнические группировки. Проблемным является и резко активизировавшееся в этом регионе на протяжении уже ряда лет турецкое влияние со стороны последователей Фетхуллаха Гюлена (в составе турецкого контингента ISAF и так называемых команд по восстановлению, Provincial Reconstruction Teams), последовательно распространяющих среди туркмен (и узбеков) идеологию пантюркизма. Другая проблема – стремительный рост влияния радикальных исламистских течений, осуществляемый саудовскими и пакистанскими эмиссарами через местных мулл и имамов в регионе от Герата до Мазари-Шарифа и точечно в других регионах афганского севера. Среди участников воюющих сейчас в регионе туркменских группировок немало выпускников турецкого медресе в Герате, другое аналогичное медресе в Мазари-Шарифе сориентировано на работу в узбекской общине афганского севера.
Другим регионом Северного Афганистана, прямо связанным с безопасностью Центральной Азии, является северо-восток – провинции Бадахшан, Тахар и Кундуз, где, как и на северо-западе, правительственные силы контролируют не более трети территории. И на восточном, и на западном флангах афганской границы сложилась ситуация, когда на протяжении многих месяцев армейские части и подразделения полиции фактически вынуждены обороняться, дабы просто сохранить под контролем то, что еще контролируется: отдельные уезды, отдельные населенные пункты, собственные места дислокации.
Однако ситуация в регионе, примыкающем к границе Туркменистана, является более опасной для всей Центральной Азии и Прикаспийского региона. Во-первых, потому что на афганской стороне в этом регионе нет крупных политических сил и лидеров, которым можно было бы оказать поддержку в обмен на лояльность. Буферной зоны не получается. Во-вторых, у Казахстана, России, Узбекистана, у ОДКБ и ШОС отсутствуют какие-либо системные связи с Ашхабадом по линии обеспечения коллективной безопасности. Способность Туркменистана обеспечивать как собственную защиту, так и недопущение фильтрации через свою территорию угроз и рисков вызывает серьезные сомнения. Для стран региона это может означать лишь рост угроз и рисков, происходящих с афганской территории, и угрозу их переноса на сопредельные территории.
Высокую степень опасности представляет, например, установление контроля «туркменскими талибами» над уездом Хамьяб и частью соседнего уезда Каркин в Фарьябе; по северо-западной, северной и северо-восточной окраинам Хамьяба проходит афганско-туркменская государственная граница, Каркин находится на стыке границ трех стран – Афганистана, Туркмении и Узбекистана. В трех с половиной километрах от контролируемого теперь талибами участка границы находится один из водозаборов Каракумского канала, в шести километрах – второй. Русло первого, головного, водозабора впадает в расположенное поблизости Зеидское водохранилище (ныне Водохранилище имени 15-летия независимости Туркменистана) емкостью более 1,5 млрд куб. м воды. Любая, пока гипотетическая, скоординированная атака на Туркменистан в районе Кушки, Тахта-Базара, Имам-Мазара и Басарги со стороны Хамьяба путем даже мелких стычек способна привести к блокированию подачи воды в Каракумский канал и создать в Туркменистане серьезный водный кризис, особенно в Ахалском и Марыйском велаятах (областях).
Проблемным район Зеидского водохранилища является для Узбекистана: здесь уже многие годы происходит транзитная инфильтрация нелегалов, оружия, наркотиков, просто контрабанды в Узбекистан, хотя для полноценного военного вторжения местность и не вполне подходит. В районе Термеза через Амударью пересечь узбекский участок практически невозможно, по более равнинной и заросшей туркменской части это реально. Туркменская территория может являться и хорошим плацдармом, и кормовой базой, в регионе сосредоточено много техники, включая военную, и просто транспорта. В 1990-е годы руководство Узбекистана выдвигало инициативу по совместной охране этих водозаборов – как головных сооружений, так и насосно-подъемных станций, но тогдашний президент Туркменистана Сапармурат Ниязов категорически отказался от любых совместных действий в глубине туркменской территории.
На самой афганской территории тем временем продолжается накопление сил отрядами талибов. По лагерям подготовки в Фарьябе называется до 3 тыс. человек, причем если около двух третей из них – афганские этнические туркмены, то примерно треть – граждане Туркменистана. В районе Бала-Мургаба в Бадгисе – еще около 2 тыс. и идет постоянное пополнение извне. Пока здешние талибские отряды ограничиваются взятием под контроль опорных пунктов и дорог, в частности, полностью заблокировано строительство автодороги от уезда Кейсар до территории провинции Герат, дороги, являющейся участком китайского проекта Нового шелкового пути. На туркменской границе со стороны Хамьяба постоянно активны снайперы с афганской территории, уже несколько лет терроризирующие туркменских пограничников и местных жителей.
Помимо вектора дестабилизации в отношении Узбекистана главная опасность обострения обстановки в этом регионе связана самым прямым образом с поставками туркменского газа в Китай. Китайский магистральный газопровод проходит через Амударью севернее, но все питающие его месторождения находятся относительно рядом. Что делает вполне реальным как шантаж с угрозами срыва поставок, так и реальные угрозы этим поставкам. Туркменским пограничникам трудно что-либо противопоставить талибским мобильным рейдовым группам, на внедорожниках, например. Есть и несколько технических переходов через Амударью, это газоводы и электропроводы, непригодные для переправки автомобилей, но они вполне могут быть использованы для пешей переправки боевиков с последующим захватом автотехники уже на собственно туркменской территории. Эти переходы охраняются туркменской пограничной службой, но в случае навязывания боестолкновений с афганской стороны легко могут быть взяты под контроль и использованы для перехода.
Специфика силовых структур Туркменистана, включая и погранслужбу, связана со статусом нейтралитета и особенностями самого туркменского политического режима. В январе 2009 года в Туркменистане была утверждена новая военная доктрина, после введения которой заметно сократилась численность личного состава вооруженных сил. Военная доктрина Туркменистана подразумевает, что основные угрозы государству происходят не извне, а изнутри страны, поэтому реформирование вооруженных сил ведет к усилению и возрастанию роли Службы личной охраны президента, Министерства внутренних дел и Министерства государственной безопасности. МВД и его подразделения, а также МГБ в основном сохранили структуру милиции и КГБ СССР, концентрируясь на борьбе с преступностью и политических преступлениях соответственно. В плане отражения внешних угроз Туркменистан, особенно на своих сухопутных границах, является чрезвычайно уязвимым.
В последние месяцы 2014-го и уже в начале 2015 года приграничная ситуация резко обострилась в районе Кушки и Тахта-Базара. Почти ежедневно происходят перестрелки, хотя прямых столкновений и боев нет, очевидно, что границу «расшатывают» – то на одном участке, то на другом. Туркменские власти перекидывают опергруппы с участка на участок, но серьезного усиления границы не получается, инфраструктура не готова вдоль значительной части линии, частота размещения погранзастав увеличивается чуть ли не вдвое, но туркменская сторона явно запаздывает. При этом по официальным разъяснениям следует, что активность талибов связана с поисками наркомафией новых маршрутов, «разведкой боем», что в малой степени выдерживает критику: маршруты севернее, через Каракумы, достаточно легко перекрываются.
В 1920–1930-х годах в рядах «мухаджиров», уходивших за кордон от советской власти, ряд влиятельных туркменских племенных кланов оказался в приграничных районах Афганистана. Хорошо известно их сотрудничество с германскими спецслужбами в период Великой Отечественной войны, планы вторжения на территорию СССР, прерванные работой спецслужб Советского Союза и Великобритании. Их претензии на реституцию «родовых земель» уже неоднократно озвучивались в последние годы; примечательно, что представители этих фамилий зачастую связаны с «туркменскими талибами», а часть вообще проживает в Великобритании. Примечательно и другое: две крупные газоносные площади («Довлетабад-Донмез» и «Галкыныш» – группа месторождений «Южный Иолотань-Осман», «Минара» и «Яшлар») оказались рядом с землями, на которые претендуют афганские туркмены, – это Серахский и Мервский (Марыйский) оазисы. Именно с этих месторождений осуществляется экспорт природного газа в Китай. Обращает внимание, что «туркменские талибы» взяли под свой контроль почти все территории, по которым потенциально может пройти газопровод Туркменистан–Афганистан–Пакистан–Индия (ТАПИ). Именно эти совпадения могут объяснить интерес к северо-западу Афганистана со стороны Катара и Турции. Интерес Катара – в конкурентной борьбе против строительства газопроводов в направлении Пакистана, Индии и Китая. Интересы Дохи в этом вопросе совпадают, хотя и с разными мотивациями, с интересами определенных кругов в Анкаре, не оставляющей планов перетянуть на себя газовые потоки из Закаспия. Исходя из этих интересов, нужно, вероятно, рассматривать и сомнительные пока сообщения о появлении группировок ИГИЛ в Афганистане с учетом причастности и Катара, и Турции к самому возникновению «Исламского государства Ирака и Леванта».
В итоге развитие конфликтных процессов в Юго-Западном Афганистане, вероятность их переноса на территорию Туркмении позволят – пока гипотетически – прогнозировать формирование кризисной оси: Афганистан–Туркменистан с выходом на и без того сложный казахстанский Прикаспийский регион и последующим развитием в направлении российского Кавказа, Поволжья и Приуралья.
Дарья Гармоненко 
