Уйдут ли США от политики открытого блокирования России

Переговоры Майкла Помпео с Владимиром Путиным многие рассматривают как подготовку к саммиту РФ–США. Фото Reuters

С начала президентства Дональда Трампа ожидания хоть каких-то перемен в отношениях между США и Россией время от времени то умирают, то воскресают. Встречи лидеров «на ногах» на международных конференциях, их редкие телефонные переговоры, демонстративные комплименты в адрес друг друга, наконец, запоздалый и безрезультатный саммит в Хельсинки в июле 2018 года – события, порой воспринимаемые политической элитой России как символы долгожданных перемен, таковыми почему-то так и не становятся.

Вряд ли и первый визит госсекретаря Майкла Помпео 14 мая в Россию явится отправной точкой для нового маршрута в этих зашедших в глубокий тупик отношениях. Конечно, вслед за ним может последовать еще одна встреча Владимира Путина и Трампа на очередной международной конференции, но даже она вряд ли станет началом отсчета сколько-нибудь определенного и значимого сдвига, а тем более прорыва (термин этот сегодня популярен в лексиконе многих экспертов-любителей) в отношениях двух стран.

Причин для этого несколько. Возникли они не сегодня. И связаны не с обстоятельствами стремительно формирующейся международной канвы регионального масштаба, а с переменами глобального характера, с изменениями, происходящими в основах мира, с процессами, заданными ходом самой истории много десятилетий назад.

Блокированные отношения

Главная причина, парализующая российско-американский диалог, – стремление раздавленной грузом собственных проблем современной России определиться со своей ролью в мире, найти себя после развала СССР, десятилетий упадка и разрухи, вернуться в мировую политику в роли влиятельного игрока. Именно с этим связаны ее стратегические инициативы по организации новых альтернативных экономических и оборонных интеграционных структур, смелые шаги в решении сложных мировых проблем, а также попытки сформировать собственные геополитические поля в разных регионах планеты, направленные на создание тех постоянных величин самостоятельного внешнеполитического поведения, которыми она так и не успела обзавестись сразу после распада Советского Союза. Заявка современной России на пересмотр сложившегося порядка вещей, резкий вызов Западу с трудом пробивают себе дорогу, вызывая открытое неприятие и отторжение.

Действия эти, воспринимаемые США как угроза собственным мировым устоям, как вызов их глобальному доминированию и лидерству, привели к негативной и прогнозируемой ответной реакции – формированию долговременного курса на сдерживание России всеми доступными средствами. Центральным элементом этого сдерживания стала политика санкций, инициированная США и поддержанная десятками государств мира.

Важным фактором, блокирующим сдвиг в российско-американских отношениях, явилось и расследование вмешательства России в избирательную кампанию 2016 года в США. Доклад спецпрокурора Роберта Мюллера, так и не представившего фактов сговора Трампа с Путиным, вряд ли следует воспринимать как абсолютное оправдание нынешнего хозяина Белого дома (а именно на этом настаивает американский президент и его сторонники как в США, так и в России). Убежденность американской политической элиты страны (а вслед за ней и массового сознания американцев) в том, что вмешательство имело место, все же сохраняется. А вместе с ней сохраняются недоверие и подозрительность в отношении России. Тема «российского следа» будет сопровождать Трампа до тех пор, пока он остается президентом. Только смена хозяина Овального кабинета сможет оказать умеренно освежающее воздействие на внутриполитическую атмосферу в США и их отношения с Россией.

При этом важно учитывать и то, что открытое неприятие Соединенными Штатами нынешнего внешнеполитического курса России, начало практической реализации ими политики сдерживания связано все же не с событиями 2016 года, а в первую очередь с обстоятельствами начавшегося в 2014 году украинского кризиса: с присоединением Крыма к России и операциями в Донбассе. История с вмешательством лишь радикализовала общий тон отношения США к России, сформировавшийся в те годы. Поэтому возможное ослабление режима санкций и некоторое оздоровление самого духа российско-американского взаимодействия будет связано прежде всего с переменами на украинском направлении.

Следует помнить и о том, что скоро в США настает особый период – президентские выборы, когда страна живет в системе иных координат и законов. В случае участия в них нынешнего президента Трампа российская тема неизбежно окажется в повестке дня, усиливая и без того мощный антироссийский потенциал. Хотя, возможно, и не станет центральным фокусом избирательных дискуссий.

Все эти обстоятельства изначально затрудняют выход из затянувшегося кризиса, ставя в тупик политиков и экспертов, которые не в состоянии предложить пока не готовым к взаимным уступкам политическим элитам двух государств приемлемые пути выхода из него.

Поля раздора

Переговоры главы МИД РФ Сергея Лаврова и Помпео показали, что проблемы, по которым возможно было бы российско-американское сближение и сотрудничество, давно стали настоящим полем боя, окончания которого пока, к сожалению, не видно.

Все еще далек от разрешения украинский кризис, надолго запустивший машину жесткого российско-американского противостояния. Судя по всему, он неизбежно превращается в вариант израильско-палестинского конфликта на постсоветском пространстве с неясной, но очень опасной, перспективой. Минские соглашения, которые должны были стать отправной точкой для разрядки, так и не сыграли свою роль. Механизм их реализации работает плохо. Похоже на то, что подобная вялотекущая стадия конфликта устраивает все стороны, не спешащие что-либо изменить в нем.

Далека от стабилизации и ситуация на Корейском полуострове. Встречи северокорейского лидера Ким Чен Ына с Трампом показали его явную неготовность к восприятию предложений американских посредников. Хотя степень доверия северокорейской стороны к России более высока, одного ее влияния явно недостаточно. С трудом согласуемые интересы третьих стран (США, России, Японии) в этом регионе перекрывают пути двустороннего урегулирования самой корейской проблемы. Поэтому скорых перемен и на этом направлении ожидать также не стоит.

Европа давно стала главным полем боя в российско-американском противостоянии. Ее привлекательность для ряда стран СНГ и Балтии, расширение НАТО на восток, американские энергетические интересы неизбежно размывают влияние России, несмотря на, казалось бы, в целом успешную реализацию в течение долгих лет энергетической стратегии Кремля. Вызывает опасения и новая политическая конфигурация в странах Латинской Америки, которая на протяжении десятилетий служит зоной особых интересов и экспансионистской активности Соединенных Штатов. Распространение российского влияния на ряд антиамерикански настроенных государств этого региона (Венесуэла, Куба, Никарагуа, Аргентина, Бразилия), торговля с ними и растущие поставки вооружений становятся серьезным препятствием для двусторонних российско-американских отношений.

Свои сложности имеет и урегулирование ситуации в Сирии. Разгром ИГ (запрещено в РФ) и прекращение активной фазы боевых действий выводят на первый план проблемы мирного межсирийского диалога, восстановление пострадавших территорий, будущего государственного устройства страны. Незримо за каждой из них стоят вопросы о судьбе нынешнего президента Асада и о влиянии великих держав в регионе. Укрепление позиций России явно раздражает США, добавляя свою порцию напряжения в общий объем несовпадающих российско-американских интересов.

Выстраиваемые партнерские отношения России с Китаем, казалось бы, компенсируют их отсутствие с США. Но и здесь существуют свои проблемы. Разрушение системы контроля над вооружениями и назначение Соединенными Штатами «виновниками» этого процесса России и Китая, по существу, блокируют саму возможность ее сохранения. Требования, предъявляемые в этой связи Трампом о подключении Китая к переговорам и процессу контроля над вооружениями преждевременны, нереалистичны и вряд ли достижимы. Их поддержка со стороны России не приведет к прогрессу и может лишь внести элемент недоверия и осложнить ее взаимодействие с Пекином.

Признаки российско-американского противостояния назревают и в Арктике. Усиление присутствия в ней всех заинтересованных держав повышает риск конфликтности и общего напряжения.

Развал создаваемого десятилетиями режима контроля над вооружениями, главными участниками которого являются Россия и США, довершает эту печальную картину.

Перспективы

Действительно, разворот собственного внешнеполитического курса дается России очень нелегко. Своим внешнеполитическим поведением в полицентричном мире XXI века она навлекла на себя ответную реакцию и с неизбежностью способствовала формированию основ новой российско-американской биполярности, которая существует отныне наряду с другой – американо-китайской.

В такой ситуации ожидать от спорадических контактов и встреч, подобных недавней встрече Лаврова и Помпео в Сочи, многого вряд ли стоит. Их задачи состоят не в достижении долгожданного «прорыва» и не в принятии судьбоносных решений. Наибольшее, чего можно ожидать от них, – налаживание непрерывного диалога. Именно в этом (пока) и состоит их результат. При определенных обстоятельствах это могло бы привести к уходу от политики открытого блокирования России.

Стоит признать, что за последние десятилетия двум странам так и не удалось выработать жизнеспособную модель таких двусторонних отношений, при которых проведение самостоятельной внешнеполитической линии и реализация собственных геополитических устремлений не противоречили бы друг другу. Или создание такой модели невозможно в принципе? Или геополитические программы двух государств всегда будут вступать в противоречие, а США и России вряд ли когда-нибудь придется жить в ином (неконфронтационном) измерении?

Вступление России на путь столкновения и системной конфронтации с США – несомненно, смелый, но и очень ответственный шаг. Опыт прошлой холодной войны показал, что подобное биполярное глобальное асимметричное противостояние в течение десятилетий может привести к истощению и развалу одного из государств. Как будет на этот раз?

История показывает, что проведение государством неменяющейся открыто конфронтационной линии в долгосрочном плане малоперспективно. Такая политика, при отсутствии взаимного доверия, блокирует любую активность. Как правило, ее используют в качестве инструмента решения конкретных проблем. Но потом от конфронтации отказываются и переходят к более гибкому, компромиссному и приемлемому для всех варианту. Что мы, впрочем, видим сегодня на примере современной России. После присоединения Крыма и начала операций в Донбассе, с введением санкций ее внешняя политика стала все же менее импульсивной. И последняя встреча в Сочи тому явное подтверждение.

Причем важна даже не сама эта встреча, а то, что последует за ней, те шаги, которые будут предприняты. Наиболее важный из них – создание самого механизма регулирования конфронтации, состоящего из рабочих групп экспертов, регулярных контактов дипломатов и послов и т.п.

При этом следует прекратить направленную на собственных граждан массированную взаимную псевдопатриотическую грубую государственную пропаганду, воздействие которой на сознание российских и американских обывателей наиболее опасно. Ведь невозможно одновременно с выстраиванием диалога стрелять друг в друга. Даже если вместо оружия используются слова.