Александр Князев
Горный Бадахшан считается конфликтогенной зоной. Фото со страницы президента Таджикистана в Facebook (запрещен в РФ)
Нынешняя конфронтация между Россией и Западом содержит множество признаков гибридной войны, и было бы наивно предполагать, что США не захотят использовать имеющиеся в их распоряжении ресурсы для создания новых проблем в той или иной зоне российских жизненных интересов. В том числе – в Центральной Азии. В Центре евразийских исследований СПбГУ в партнерстве с Информационно-аналитическим центром МГУ проведен ситуационный анализ на тему «Возможности США в обострении кризисных явлений в Центральной Азии: векторы и парадигмы уязвимости стран региона». Один из участвующих экспертов прямо обозначил вероятность таких действий как открытие «южного фронта для России».
Участники ситуационного анализа обсудили «точки уязвимости» региона, были также высказаны мнения о вероятности резкого сужения рамок многовекторной внешней политики стран Центральной Азии и вероятных новых моделях их поведения, изменениях во внешнеполитических ориентациях.
Исповедовавшаяся до сих пор и повторяемая как мантра парадигма многовекторности была очень удобна странам Центральной Азии для того, чтобы ситуативно извлекать те или иные выгоды с точки зрения эгоистического интереса. Но это уже однозначно уходящая парадигма, она подошла к своему логическому завершению. Это не означает, конечно, что кого-то прямо сейчас начнут «принуждать к дружбе», речь идет о том, что приоритеты теперь придется расставлять абсолютно конкретно, а ответственность нести в значительно более жесткой форме. Глобальная трансформация мировой системы международных отношений еще находится на восходящем треке, но уже вряд ли может вызывать сомнения то обстоятельство, что новая поляризация мира неизбежна. Мир однозначно склоняется, используя определение Вадима Цимбурского, «к реальной силовой многополярности». И каждый из полюсов требует притяжения к себе.
Пока страны Центральной Азии занимают выжидательные позиции – демонстрируют, например, свою нейтральность по отношению к российской военной операции в Украине. Продолжается все то, что было, собственно, все постсоветское время, – реактивное маневрирование, ситуативное или тактическое реагирование. Наверное, пока не появилось даже контуров новой конфигурации во взаимоотношениях мировых центров силы, это и правильно, другое дело, что применение одной лишь тактики при отсутствии стратегии может быть только краткосрочным. Можно допустить, что в столицах стран региона сейчас происходит и выработка новых стратегий, понятно же, что все существующие до сих пор концепции и доктрины требуют кардинального пересмотра. Отсутствие выверенных стратегий опасно, ведь в той или иной ситуации пространство для тактического маневра может оказаться слишком узким и в итоге тупиковым. И выход из такого тупика любой из стран региона может быть и не найден.
Полюсы силы, которые будут противостоять друг другу в новой системе международных отношений, неизбежно будут привлекать к себе малые страны, способствуя регионализации, которая, в свою очередь, будет препятствовать развитию процессов глобализации. Абсолютно ничего нового, ничего, что противоречило бы классической гегелевской диалектике. Динамично растущее усугубление международной поляризации есть геополитическая и даже историческая данность, независящая от деклараций public politique.
Важную роль в формировании нового мирового порядка будет играть география. Основатель подхода классического реализма в англосаксонской геополитике Николас Спайкмен писал: «География есть самый фундаментальный фактор во внешней политике государств, потому что он наиболее постоянен. Министры приходят и уходят, умирают даже диктаторы, но цепи гор остаются неколебимыми». Нарастающая регионализация может оказаться наиболее эффективным средством сохранения для сохранения государств как институтов. Как география, так и исторический опыт показывают объективно существующие для стран Центральной Азии ориентиры конструктивного взаимодействия: это Средний Восток и Южная Азия, это Китай, и это Россия. И только Китай и Россия из этого списка объективно являются полюсами силы мирового уровня, с определенными оговорками это еще Иран и Индия.
Российская внешняя политика в регионе в последние годы из прежде рефлекторной заметно трансформировалась в осознанную и долговременную, выстроенную стратегически. И речь идет не только о формировании многополюсности нового мироустройства, но и о традиционной для России идее обеспечения безопасности за счет расширения «зоны спокойствия» вокруг РФ. Именно вопросы собственной безопасности, защиты своего государственного пространства и условий развития всегда стояли в основе российского продвижения в Азию.
Заодно можно констатировать, что и решение проблем безопасности в любой из стран Центральной Азии априори невозможно без участия России. Из свежих примеров – лето 2021 года и паника в центральноазиатских столицах в связи с приходом к власти в Кабуле движения талибов (запрещено в РФ), и совсем уж свежий пример – январские события 2022 года в Казахстане. Объективная потребность внешней политики любой из стран региона- всегда и во всех своих действиях принимать в первую очередь в расчет интересы России. Эта потребность подтверждается и историей, и географией. Иные проекты потому и не срабатывают, поскольку не учитывают или неправильно оценивают глубину фундаментальных сдвигов в основах мироустройства, произошедших за полтора столетия вхождения региона в состав Российской империи и Советского Союза, и природу геополитического единства двух территорий.
Но и в новой конфигурации мира монопольное российское, как и любое другое, присутствие в том или ином регионе мира – скорее утопия. Поэтому в интересах России – привлечение к региональному партнерству других государств, реально заинтересованных в стабилизации Средней Азии. И первым таким государством является, конечно же, Китай, тем более что в регион его вовлекать и не надо, он уже там, и с ним нужно договариваться. Китай договороспособен, он с начала года выдерживал линию на соблюдение российских интересов в регионе, что заметно в принятом во время пекинской Олимпиады заявлении, где говорится о совместной ответственности за сопредельные регионы.
Обсуждение проблемы возникновения «южного фронта для России» в ходе ситуационного анализа показывает, что помимо конкретных географических зон (таковыми были названы, в частности, приграничные северные провинции Афганистана, Горно-Бадахшанская автономная область Таджикистана, киргизско-таджикская граница, Ферганская долина, Каракалпакстан, Марыйский, Лебапский и Дашогузский вилаяты Туркмении, южный и западный регионы Казахстана, вся «перманентно возбужденная» Киргизия) огромный потенциал конфликтности содержит в себе абсолютно весь регион. При этом все конфликтогенные зоны или узлы имеют потенциал управляемости извне. Важно, что Китай практически не обладает ресурсом такого управления, хотя китайская активность сама по себе и может в каком-то эпизоде стать провоцирующим фактором. В наиболее высокой степени возможности управления этими конфликтами есть у двух акторов, первый – это США и совокупный Запад, например через известные механизмы soft power. Россия не сильно уступает в своих возможностях, но принципиальное отличие состоит в том, что Россия заинтересована как раз в стабильности, в нормальном функционировании регионального пространства.
Новые реалии стремительно трансформирующейся мировой системы международных отношений элементарно сокращают поле возможного маневрирования центральноазиатских политических элит в их внешнеполитическом планировании. Это первая из парадигм, заставляющая подвергнуть сомнению возможность продолжения той политики, которая, собственно, понимается под «многовекторностью». Вторая из необходимых парадигм состоит в том, что для определения отвечающей истинным национальным интересам внешнеполитической стратегии каждой из стран региона необходима объективная оценка сущностных региональных интересов каждого из внешних игроков.
И, наконец, третья и главная из парадигм. Многовекторность – нормальное состояние лимитрофов в период безвременья. Таким безвременьем был период после распада биполярной системы, это безвременье ушло в прошлое. 24 февраля 2022 года в нем была поставлена точка.
Дарья Гармоненко 