Надежда Арбатова
Нормандский формат упустил шанс урегулировать ситуацию в Украине. Фото Reuters
Специальная военная операция (СВО) России на территории Украины, начавшаяся 24 февраля 2022 года, ознаменовала драматический поворотный момент в эволюции европейской и глобальной политики после окончания холодной войны. Этот открытый разрушительный конфликт окончательно положил конец иллюзиям о лучшем мире в Европе после окончания биполярности. Сегодня многие политологи в России и Европе строят сценарии о том, какой будет европейская безопасность после украинского конфликта.
Однако есть один сценарий, который может сделать все остальные варианты абсолютно неактуальными. Это ядерный конфликт в результате ползучей эскалации в ходе боевых действий, а также в виде инцидентов, подобных вооруженным столкновениям кораблей и самолетов России и НАТО в окружающих морях и воздушном пространстве над ними. Если мы отбросим этот апокалипсический сценарий, будущее европейской безопасности станет зависеть от того, как и когда закончится конфликт и какие уроки будут из него извлечены.
Хотя 74% граждан государств – членов ЕС поддерживают Украину, европейское общественное мнение разделено по этой проблеме дилеммой «мир или справедливость» или «прекращение огня против продолжения военных действий». Как свидетельствуют опросы начала февраля, лидером партии справедливости остается Польша, где 44,6% населения хотят победы Украины, а 26,5% – мира. Эта же позиция поддерживается помимо стран Балтии Данией, Португалией. Во всех других странах ЕС, особенно в Южной Европе, лагерь сторонников прекращения огня, то есть партии мира, сегодня больше лагеря справедливости. Летом прошлого года это соотношение было 33% против 22%. Сегодня, по некоторым опросам, уже около 80% граждан ЕС выступают за перемирие.
Граждане Европы обеспокоены издержками экономических санкций, ростом стоимости жизни и угрозой ядерной эскалации. Если что-то кардинально не изменится, они будут решительнее выступать против затяжных боевых действий. Вместе с тем не только в Польше, Швеции и Финляндии, но и в Германии существует существенная общественная поддержка увеличения военных расходов и военной помощи Украине.
Одним из аргументов сторонников партии справедливости, которые выступают против соглашения о прекращении огня между Россией и Украиной, является утверждение о том, что во всех войнах прошлого побеждающие стороны всегда были готовы идти до победного конца. Возможно, это и так, но помимо того, что ситуация на фронтах постоянно меняется, есть еще одно существенное обстоятельство, которое сводит на нет все сравнения с войнами прошлого. Совокупный разрушительный потенциал мировых ядерных арсеналов, 80% из которых приходится на Россию и США, в 60 тыс. раз превышает разрушительную силу хиросимской бомбы. Ни одна из сторон в прошлых войнах не обладала разрушительным потенциалом такой мощности. В глобальной ядерной катастрофе просто не будет ни победителей, ни проигравших. Иными словами, дилемма «мир или справедливость» в реальной жизни превращается в дилемму «мир или эскалация».
Соглашение о прекращении огня часто путают с мирным договором, но между ними существует дистанция огромного размера. Принимаемое обеими сторонами конфликта прочное соглашение о прекращении огня, исключающее крах мирного процесса, является необходимым, но только первым требованием для начала мирных переговоров.
Сегодня, когда боевые действия в Украине продолжаются, разрушаются города и гибнут люди, стоит задаться вопросом, действительно ли Минские соглашения были обречены на провал или они стали жертвой недальновидной политики и амбиций. Недавно бывший канцлер Германии Ангела Меркель раскрыла истинные намерения Запада в Минском процессе, заявив, что соглашения были подписаны с целью дать Украине время окрепнуть. После признания Меркель бывший президент Франции Франсуа Олланд выступил с аналогичным заявлением. Трудно найти какой-либо другой аргумент, который мог бы лучше подтвердить объяснение Кремля причины СВО. По словам президента Владимира Путина, Минские соглашения были убиты нынешними киевскими властями задолго до признания Луганской и Донецкой народных республик.
Несмотря на откровения Меркель, похоже, что самым большим недостатком Минского процесса было не несовершенство текста соглашений, а отсутствие какого-либо механизма для установления стабильного прекращения огня под международным контролем. Наиболее часто повторяемым аргументом противников миротворческой операции в буферной зоне было утверждение о том, что это приведет к замораживанию конфликта. Представляется, что в отсутствие взаимоприемлемого решения конфликта замораживание статус-кво – далеко не самый худший вариант, если конфликт останавливается правильно в соответствии с мандатом ООН на многосторонней основе.
Сейчас трудно представить себе возобновление конфликта между Республикой Кипр и непризнанной Турецкой Республикой Северного Кипра, разделенными специальной буферной зоной под контролем сил ООН. Если бы такая модель урегулирования была обеспечена Минскими договоренностями, что было достаточно просто сделать тогда в коридоре, разделяющем противоборствующие стороны, сегодня на территории Украины не было бы конфликта.
Прекращение огня необходимо не только для того, чтобы остановить убийства и страдания, но и для предотвращения следующего витка насилия, которое неизбежно ведет к эскалации. Единственной реальной альтернативой бесконечному кровопролитию являются переговоры о прекращении огня без предварительных условий. Линия прекращения огня может быть установлена вдоль существующих на данный момент фронтовых границ; по всем же другим многочисленным спорным вопросам можно было бы начать переговорный процесс, который обещает быть долгим и трудным. Разумеется, международный контроль над соблюдением соглашения о прекращении огня в современных условиях будет более трудным и дорогостоящим, но за прошлые ошибки всегда приходится платить.
Генри Киссинджер в недавней статье «Как избежать новой мировой войны» проводит параллели между Первой мировой войной и нынешним конфликтом в Украине: «Поскольку никакой мыслимый компромисс не мог оправдать уже понесенные жертвы и поскольку никто не хотел создавать впечатление слабости, различные лидеры не решались инициировать официальный мирный процесс». В ноябре прошлого года президент Украины Владимир Зеленский заявил, что Украина готова «к честному и справедливому миру, формулу которого неоднократно озвучивала ранее». Ранее, в октябре, о готовности России к переговорам сообщил Путин на заседании международного дискуссионного клуба «Валдай». Вместе с тем Россия и Украина пока не готовы говорить друг с другом на равных. Россия не признает легитимность украинских властей, Киев обвиняет Москву в терроризме. Обе стороны хотят усилить свои переговорные позиции. Лидеры ряда стран – Турции, Италии, Израиля – изъявляют желание быть посредниками в переговорах о прекращении огня, но пока безуспешно.
Фактор Запада играет неоднозначную роль в украинском конфликте. В политических кругах ведущих стран Европейского союза растет понимание того, что отказ от взаимодействия с Кремлем является контрпродуктивным, поскольку преимущество статуса ЕС как невоюющей стороны состоит именно в том, что дипломатические каналы остаются открытыми и могут быть использованы для предотвращения дальнейшей эскалации. Однако речи о новом Нормандском формате не идет, поскольку никто в ЕС не осмелится предложить что-то подобное в условиях нарастающей враждебности между Западом и Россией. Да и Россия вряд ли будет готова к взаимодействию с Евросоюзом после откровений Меркель и Олланда.
Представляется, что даже партия мира в Европе и США находится под воздействием жесткой дихотомии. Несмотря на то что интересы Запада пересекаются с интересами Украины, в реальности они гораздо шире и включают жизненно важные вопросы, связанные с Россией. Например, вопросы стратегической стабильности, способность Москвы влиять на траекторию развития иранской и северокорейской ядерных программ. Вместе с тем на Западе существует опасение нового наступления России на украинских фронтах и жертв среди мирного населения, что заставляет и Европу, и США оказывать военно-экономическую помощь Украине.
Сегодня, когда продолжаются военные действия в Украине, очень трудно детально представить себе, какой будет система европейской безопасности после окончания этого конфликта. Тем не менее можно говорить о возможных сценариях постконфликтного мироустройства. Представляется, что речь может идти о двух противоположных сценариях. Первый сценарий – это новый раздел Европы, который пройдет по Украине, и новая холодная война между Россией и Западом как результат взаимных разочарований и недоверия, породивших у ряда политиков ностальгию по простому двухмерному мирозданию.
Второй сценарий более оптимистичен. Он предполагает возвращение к тому, что не было сделано Россией и Западом в 1990-е годы. Незавершенность эпохи биполярности в Европе остается важнейшей задачей, которую все равно когда-нибудь придется решать России, Евросоюзу, НАТО и США. Этот сценарий предполагает, что в основе будущей системы европейской безопасности должен лежать не раздел Европы, а принцип неделимости безопасности для всех государств ОБСЕ, включая как Россию, так и другие постсоветские государства – Украину, Грузию, Молдавию. Этот принцип должен быть закреплен в новой нормативной базе европейской безопасности. Реконструкция архитектуры безопасности в Европе потребует решения и других важнейших проблем – реанимации контроля над вооружениями и особого внимания к режиму нераспространения ядерного оружия, – отодвинутых на обочину международной политики в последние два десятилетия.
Несомненно, второй сценарий предпочтительнее первого, и чем раньше будет восстановлен мир на территории Украины, тем больше шансов для его реализации.
Дарья Гармоненко 
