Александр Кирьянов РОССИЙСКИЙ валютный рынок на протяжении всей своей истории был тесно связан с Московской международной валютной биржей (ММВБ). Именно биржа в начале 90-х годов стала первым местом для проведения межбанковских операций купли-продажи долларов США за рубли. Логику тогдашних чиновников-реформаторов из ЦБ, создававших валютную биржу, можно было понять. Молодые российские банки толком не умели торговать валютой. Межбанковский рынок не мог возникнуть стихийно на пустом месте. Нужно было создать для него первичную инфраструктуру и обеспечить над ней контроль ЦБ. Первой организованной площадкой для валютных сделок и стала биржа.
Однако постепенно биржевой рынок стал тесен для банков. По мере развития банковской системы валютный рынок эволюционировал в направлении внебиржевого пространства, туда, где банки заключают сделки и рассчитываются по ним друг с другом напрямую, как это и принято во всем мире. Биржа в этом случае сохранялась лишь как один из элементов валютного рынка с информационной функцией обозначения курсовых ориентиров и индикации курсовой политики ЦБ.
Межбанковский рынок
Дальнейшее развитие банковской системы и внебиржевого рынка привело к тому, что Банк России в мае 1996 года пошел на отмену своего требования осуществлять обязательную продажу валюты только на бирже, разрешив реализовывать ее напрямую банкам, да и свои собственные операции почти полностью перенес на межбанковский сектор.
Желание банков уйти с биржи подчиняется естественной логике. Валютные сделки с платежами "день в день" - это самые что ни на есть азы банковского дела. Совершение таких операций через посредника на бирже ведет к неоправданно высоким издержкам, да и в принципе противоречит природе банковского бизнеса, требующего от банков демонстрации перед клиентами и партнерами надежности и эффективности своей работы. Если банк вынужден прибегать к услугам биржи, значит, ему не доверяют на межбанковском рынке, значит, у него нет лимитов операций. Это негативный сигнал. Если же банк сам не доверяет никому, то тогда он, видимо, настолько хорош, что другие банки вынуждены работать с ним на предоплате, и в этом смысле банк также обходится без биржи. Таким образом, путь банка, как ни крути, лежит на внебиржевой рынок.
В 1997 году, когда наблюдался уже массовый "исход" банков с биржевых торгов, биржа ценою невероятных усилий сумела перестроиться и приступить к восстановлению своих утраченных позиций. Лишившись монополии на установление официального курса и проведение обязательной продажи экспортной выручки, стоически пережив торговые сессии с нулевым оборотом, она начала активно привлекать банки чисто рыночными методами, предложением новых финансовых инструментов и технологий и резким снижением комиссионных тарифов.
С июня 1997 года ММВБ запустила систему электронных лотовых торгов (СЭЛТ). СЭЛТ продвигалась на рынок без административной поддержки, без "плеча" ЦБ, с демпинговой даже по отношению к тогдашним брокерским конторам комиссией, с предложением новых приемов торговли. И уже через год, к июлю 1998-го, СЭЛТ набрала обороты, позволявшие говорить о репрезентативности биржевого курса. В период августовского кризиса именно СЭЛТ смогла стать основным звеном и курсовым ориентиром валютного рынка. И кто знает, был бы у нас вообще сегодня валютный рынок, если бы не СЭЛТ.
В октябре 1998 года СЭЛТ стала основой специальной торговой сессии (СТС), а затем (с июля 1999 г.) единой торговой сессии (ЕТС), связавшей региональные валютные биржи в одну торговую систему. Благодаря этим мерам валютный рынок выжил, но вернулся, хотя и на новой технологической основе, в начало 90-х, когда основные операции совершались именно на бирже.
Экономике и банковской системе страны было прописано сильнодействующее биржевое лекарство, которое помогло избегнуть летального исхода. Но не опасно ли продолжать принимать это лекарство и по выздоровлении?
Каким бы тяжелым ни был кризис 1998 года, минуло уже два с половиной года, отмеченных к тому же невиданными ранее позитивными тенденциями в экономике.
Сегодня банки, как когда-то, активно стремятся на внебиржевой рынок, восстанавливают лимиты, устанавливают партнерские отношения. По оценкам банковских специалистов, уже до 90% операций банков, совершаемых вне обязательной продажи валютной выручки, приходится в настоящее время на внебиржевой рынок. Открытие банками взаимных лимитов операций приобрело всеобщий характер.
Нужна ли "гипербиржа"?
Даже постоянное снижение комиссии на так называемой дневной сессии (в отличие от ЕТС), осуществляемое ММВБ с регулярностью раз в квартал, не приносит результата и не удерживает банки на бирже. Доля биржевых операций на фоне общего роста объемов торговли на внебиржевом рынке неумолимо сокращается. Все чаще вынужден обращаться к межбанковскому рынку и Банк России.
Ситуация, таким образом, подошла к тому самому логическому итогу, когда сам собой возникает вопрос о необходимости восстановления порядка обязательной продажи (до того момента, когда она будет вообще отменена) клиентской экспортной выручки не только на биржах, но и на внебиржевом рынке.
Эта мера, во-первых, полностью отвечала бы реальному положению дел в практически восстановившейся банковской системе, во-вторых, придала бы дополнительный импульс ее дальнейшему развитию.
Сегодня же мы имеем очевидный и искусственно поддерживаемый перекос в сторону биржевой системы. Валютные операции по обслуживанию экспорта и импорта, являющиеся важнейшей статьей доходов в балансе банка, отданы на откуп небанковской организации. Банки резервируют валютные и рублевые активы своих клиентов на счетах биржи для участия в торгах, отдавая ей проценты по кредитам "овернайт", да еще и уплачивают непомерно высокую комиссию со сделок.
В принудительном порядке, установленном ЦБ, биржа щедро финансируется за счет отечественных предприятий-производителей и банковской системы. Ежедневный абсолютно безрисковый доход биржи составляет 150-200 тыс. долларов США, превышая любые разумные показатели доходности банков и их клиентов.
Но дело даже не в этом. Куда опаснее то, что биржа, по сути, выполняя элементарные функции банковской системы, подменяет собой банки. Не рискуем ли мы, следуя по этому пути, получить в итоге уродливую систему, состоящую из "гипербиржи" и не вполне полноценных банков, не умеющих нести элементарные риски и работать на открытом рынке? Не обрушится ли в один прекрасный день под давлением взятых на себя рисков (что однажды, в сентябре 1998 года, уже чуть было не произошло) "гипербиржа"?
Все клиенты хороши
Биржевой механизм крайне несправедлив по отношению к экспортерам. Чтобы покрыть свою потребность в импорте, предприятия-экспортеры вынуждены выкупать на бирже продаваемую ими же самими валюту. Для этого они резервируют и долларовые, и рублевые средства одновременно, уплачивают двойную комиссию - с продажи и с покупки. Кроме того, они постоянно рискуют выкупить свою валюту дороже, чем сами же ее продали. Проценты от резервирования своих валютных средств он вынужден оставлять бирже.
Если бы экспортеры осуществляли обязательную продажу своему банку, их транзакционные издержки были бы существенно меньше, оперативность же и надежность операций гораздо выше. А ведь завышенные издержки экспортеров, закладываемые в цену базовой продукции - энергоносителей, металла - разгоняют инфляцию, подрывают экономику, ложатся дополнительным бременем на население.
Настойчивое требование здравомыслящих банкиров вывести обязательную продажу с биржи на межбанковский рынок имеет под собой весомую аргументацию и иного рода. В 1999 году с введением ЕТС режим покупки валюты на бирже был существенно либерализован, в частности, был "демократизирован" доступ к биржевым торгам со стороны покупателей валюты. ЦБ распорядился допустить к торгам на ЕТС все банки, имеющие валютную лицензию. (Риск неисполнения расчетов при этом снимался требованием обязательного 100-процентного депонирования на счетах биржи денежных средств.) В результате, как гласит китайская пословица, "распахнув окно, мы пустили в комнату не только струю свежего воздуха, но и комаров".
Биржевая лазейка позволяет совершать операции даже стопроцентным изгоям валютного рынка. Тем самым биржа невольно способствует воспроизводству нездорового элемента банковской системы, потенциального горючего материала будущих кризисных рецидивов, тормозит укрупнение банковской системы, ее чистку от недееспособной составляющей. Перейдя в административном порядке к общедоступному режиму торгов, биржа из спасительного лекарства от кризиса постепенно все более превращается в потенциальный очаг нестабильности банковской системы. Звучит парадоксально, но это именно так.
Западные технологии для валютного рынка
Главной гордостью биржи сегодня является ее технологическая система. Программно-аппаратный комплекс ММВБ создавался на протяжении десятилетия и сейчас не имеет себе равных в стране. По числу охвата банков и серверным мощностям с ММВБ может тягаться в России только Рейтер, но Рейтер поставляет на российский рынок не торговую, а коммуникационную систему для банков.
В приватных беседах банкиры не раз поднимали проблему неадекватности стоимости торговых терминалов и биржевой комиссии реалиям рынка.
Комиссия биржи на обязательной сессии составляет 0,06%, на "дневной" сессии - 0,01% суммы сделки. Для сравнения: комиссия брокерских контор упала за последнее время до 0,0015%. Конечно, услуги, предоставляемые биржей, несколько иного рода, чем брокерские - биржа осуществляет расчеты. Но и при этом комиссия ММВБ чрезмерна - она выше даже западных норм, не говоря уже о российских стандартах.
ММВБ представляет собой оазис передовых западных технологий, которые для поддержания и воспроизводства на российском рынке требуют либо гигантского госзаказа, либо сверхналога со всей банковской системы и с субъектов хозяйствования в виде априорно завышенной комиссии. Если принять во внимание наличие на рынке иных, не уступающих по качеству торговых систем, ситуация начинает напоминать выращивание ананасов в оранжерее в условиях экватора. Дорогие получаются ананасы... И дороговизна эта ложится не только на плечи участников торгов. Через биржу проходит львиная доля экспортно-импортных операций страны, а значит, все население косвенно уплачивает "биржевой налог" с любого товара и любой услуги. С этой точки зрения данная ситуация мало чем отличается от той, как если бы финансирование валютной биржи осуществлялось напрямую из государственного бюджета, скажем, в виде такой строки расходов: "на развитие ЗАО "ММВБ". Абсурд, конечно, но в этом случае можно было бы по крайней мере точно рассчитать действительную сумму затрат на поставленные цели, а заодно и проконтролировать эффективность использования отпущенных средств.
На проблему биржевых технологий можно взглянуть и с другой стороны. ММВБ сегодня выполняет важнейшую общегосударственную функцию курсообразования, обеспечивает внутренний оборот основной части валютных активов страны, организует функционирование рынка внутреннего государственного долга. Отвечает ли нашим национальным интересам то обстоятельство, что биржа целиком и полностью зависит от иностранного программного обеспечения, к которому никто в России не имеет полного доступа? Едва ли такой риск оправдан в условиях неспокойных отношений российских финансовых институтов с западными кредиторами, в условиях неурегулированных долговых проблем на уровне страны в целом.
Это еще один аргумент в пользу того, чтобы всерьез задуматься над тем, стоит ли медлить с сохранением биржевого механизма обязательной продажи экспортной валютной выручки.
