Борис Кагарлицкий
Фото Reuters
Доклад «Жить в России. Социальное благосостояние российского населения в исторической перспективе», подготовленный Институтом глобализации и социальных движений (ИГСО), подтверждает, что с точки зрения индивидуального благополучия российское население в течение последних 10 лет достигло своеобразного исторического пика.
Величие русской истории покупалось дорогой ценой. Прорубая «окно в Европу», Петр I и его наследники превратили миллионы крестьян в бесправный человеческий материал для своего проекта. Падение крепостного права в эпоху великих реформ Александра II изменило к лучшему гражданский статус большинства царских подданных, открыв новые каналы вертикальной мобильности, однако именно это сопровождалось падением уровня жизни сельского населения, которое в материальном смысле скорее проиграло, чем выиграло от «освобождения». Рабочие в России трудились больше, чем их коллеги на Западе, за меньшую зарплату. И хотя положение дел к концу периода существования Российской империи постепенно улучшалось, этого оказалось недостаточно, чтобы снять острые социальные противоречия, которые в итоге взорвали монархический режим.
Модернизационный рывок Советского Союза был оплачен страшной ценой. Успехи СССР были впечатляющими, темпы развития беспрецедентными, но оборотной стороной этих достижений были голод и репрессии. Лишь в конце 1950-х годов, после смерти Сталина, советское население начало пожинать плоды экономических успехов. Страна из сельской превратилась в городскую, общество, где еще недавно решалась проблема ликвидации неграмотности, теперь славилось на весь мир своей системой образования, массовой наукой и культурой. Средняя продолжительность жизни в конце XIX века составляла не более 32 лет, а в 1970–1971 годах по РСФСР этот показатель составил почти 69 лет.
Однако мобилизационная модель роста, основанная на централизованном планировании, исчерпала себя, а советский вариант потребительского общества уперся в дефицит. Неудовлетворенной осталась и общественная потребность в демократизации. Преобразования блокировались консервативной властью партийного аппарата. Начавшийся «застой» не только готовил новую волну перемен, но и предопределил катастрофический характер перехода.
Страна перешла от планового ведения хозяйства не к регулируемому рынку, что позволило бы сохранить внутренний спрос и многие производства, а к рыночной анархии. Многие завоевания советской эпохи в сфере благосостояния населения были утрачены, а социальная сфера оказалась под ударом. Относительное благополучие эпохи застоя сменилось резким понижением жизненного уровня. Однако к середине 1990-х годов был достигнут своеобразный компромисс – значительная часть институтов социального государства сохранилась, хотя и утратила комплексность.
Этот компромисс оказался выгоден для населения, которое научилось использовать новые рыночные возможности, сохраняя опору на уцелевшие от СССР социальные гарантии. После дефолта 1998 года ситуация начала улучшаться быстрыми темпами, а страх перед будущим сменился оптимизмом. Именно на этой общественной волне к власти пришел Владимир Путин, с приходом которого общество, не имеющее сил для того, чтобы изменить себя снизу, связывало надежды на преобразование сверху. Промышленный спад был преодолен. Восстановление производства и рост доходов от экспорта стали основой для повышения уровня жизни не только среднего класса, численность которого, по оценкам экономистов, выросла с 12% в конце 1990-х годов до 18–19% к концу следующего десятилетия, но и низы общества тоже смогли вкусить плоды экономического успеха. Доля населения, живущего за чертой бедности, сократилась.
Улучшение качества жизни стало заметно даже раньше, чем произошел рост реальных доходов. Людей радовала возможность отоварить свои деньги, расширение выбора. Наиболее заметным успехом 2000-х годов стал рост парка легковых автомобилей. К началу 2012 года их было в стране уже 35 млн. Выросло потребление мяса, фруктов, а потребление картофеля, хлеба и сахара, напротив, снизилось. Детская и младенческая смертность с 1990 по 2009 год сократилась вдвое, снизилась материнская смертность. Жилищная ситуация в 2000-е годы также существенно улучшилась. В 1990 году на одного городского жителя приходилось 15,7 кв. м жилой площади, а в 2010-м – уже 22,1 кв. м. Правда, улучшение было достигнуто на фоне сокращения численности населения.
На фоне снизившейся индустриальной занятости наблюдался лавинообразный рост численности студентов, быстро увеличивалось число вузов. В 1993/94 учебном году в Российской Федерации насчитывалось 626 высших учебных заведений, а в 2005/06 учебном году – уже 1068 вузов. Количество студентов на 10 тыс. человек населения растет: со 176 в 1993/94 учебном году до 493 студентов в 2010–2011 годах. Это явление получило в обществе противоречивую оценку. Часто пишут, что система образования не соответствует рынку труда, а ее качество падает. Однако анализ динамики развития рынка труда, напротив, выявляет явное совпадение – сокращение промышленного производства сопровождалось сокращением подготовки кадров. Дефицитные специальности оказываются таковыми на рынке труда, потому что массовыми они быть перестали, а массовое обучение рабочих кадров в рамках системы профобразования за государственный счет может стать экономически целесообразно лишь в случае возрождения государственной промышленности. Снижение качества образования действительно имело место, но не из-за роста количества вузов и студентов. В годы индустриального рывка ХХ века имел место не менее быстрый рост. Проблемы с качеством обучения вызваны политикой снижения стандартов, проводимой Министерством образования и науки, а также его кадровой политикой.
Для населения России в плане социального благосостояния 2000-е годы оказались фактически одним из самых успешных периодов истории, а по количественным и качественным показателям потребления – самым успешным. Это благополучие было достигнуто в условиях, когда граждане пользовались значительно большей свободой, чем в предшествующие эпохи, а страна не вела больших кровопролитных войн.
Однако в условиях мирового кризиса, ввергшего в рецессию страны еврозоны, невозможно не видеть целый ряд опасностей, возникающих перед российским обществом. Опыт других стран, где рост жизненного уровня опирался на структурное ослабление экономики, не может не послужить для нас предостережением.
Системный переход 1991–1996 годов сопровождался демодернизацией и примитивизацией экономики, последствия чего ощущаются до сих пор, с течением времени сказываясь все сильнее. Материальная, технологическая и культурная база, послужившая своего рода трамплином для потребительского рывка 2000-х годов, ограниченна. Страна нуждается в новой масштабной модернизации, предполагающей радикальное обновление и развитие инфраструктуры, технологической базы промышленных и транспортных предприятий, создание современной энергетики, массовую подготовку соответствующих кадров, восстановление и развитие научных и научно-производственных центров. Проблема не может быть решена за счет одноразовых кампаний, провозглашения национальных программ или создания новых государственных корпораций – она требует формирования и реализации комплексной социально-экономической стратегии. Формирование такой стратегии и преодоление политических препятствий для ее реализации является центральным вопросом дальнейшего развития России.
