О полезной оппозиции для Путина

Фото сайта kremlin.ru

Журналистка телеканала NBC Мегин Келли спросила президента России Владимира Путина, готов ли он помиловать Алексея Навального, чтобы тот мог стать для него «достойным оппонентом». Прозвучали также слова о возможном сотрудничестве Путина и Навального.

Президент ответил, что речь идет не просто о помиловании, а «об определенных политических силах». «У них нет программы развития страны. У них что положительного есть и что мне в принципе нравится? Это то, что они вскрывают проблемы, и это хорошо на самом деле, это правильно, и это нужно делать. Но для позитивного развития страны этого недостаточно, совсем недостаточно. Потому что только сосредоточить свое внимание на проблемах – это не просто мало, а это даже опасно, потому что это может вести к определенным разрушениям, а нам нужно созидание», – сказал Путин.

Этот мотив в публичных выступлениях президента звучит не первый раз. В декабре во время большой пресс-конференции он, отвечая на вопрос об отсутствии сильной оппозиции, говорил: «Нужно предложить реальную, не эфемерную, не крикливую повестку дня, а реальную – такую, в которую люди бы поверили».

Сложно спорить с тем, что оппозиции нужна программа развития страны. Важно также заметить, что, например, все конкуренты Владимира Путина на нынешних президентских выборах свои программы или по крайней мере программные тезисы представили. Насколько эти тезисы хороши, действительно ли они конструктивны – другой вопрос. Однако эти кандидаты со своими предложениями до выборов допущены, граждане имеют возможность их оценить. Упомянутый в интервью с Мегин Келли Навальный допуска не получил – и вовсе не потому, что его программные предложения менее конструктивны, чем инициативы Павла Грудинина или Ксении Собчак.

В декабре Путин говорил о людях, которые должны поверить оппозиции. Самый надежный способ убедиться в том, верят люди или нет, – позволить политикам предложить гражданам свои идеи и услышать «да» или «нет». При этом важно, чтобы контакт политика и гражданина не был опосредован какой-либо отсеивающей структурой, в особенности властной. Если критерий конструктивности, созидательности, содержательности политического предложения – популярность, то изобретать велосипед не нужно, а достаточно задействовать механизмы, которые действуют, в частности, в Европе и США.

Российская особенность заключается в том, что степень конструктивности программ и инициатив на самом деле определяет Владимир Путин. С одной стороны, его выбрало большинство. С другой стороны, выбирая, большинство все же голосует за совершенно конкретный набор функций. В России же получается, что политик, занявший высший пост, определяет, из каких политических предложений граждане могут выбирать в дальнейшем.

Европейские элиты избежали бы многих проблем, действуй у них такой механизм. Например, программы националистов в Германии, Нидерландах, Франции или Италии сразу отметались бы как неконструктивные. Соответствующие партии и кандидаты просто не получали бы допуск на выборы и влачили маргинальное существование, равно как и популистские движения вроде «Пяти звезд» Беппе Грилло. Правые могли бы блокировать левых, а левые – правых. Однако европейские элиты не занимаются такой фильтрацией – и довольно часто проигрывают, теряют кресла в парламентах, портфели в кабинетах министров.

Россия – европейская страна, если говорить об устройстве городов, привычках одеваться, питаться и общаться. Все это причудливым образом уживается с политической азиатщиной, одной из особенностей которой является фактическое недоверие власти народу. Ему не делегируется право самостоятельно разобраться и отказаться от экзотических политических идей. Все за него должна сделать власть, которую, что парадоксально, избрал все тот же народ.