Фото Gettyimages
Папа Франциск объявил, что через год раскроет архивы Ватикана, относящиеся к понтификату Пия XII (Эудженио Пачелли). Это один из самых неоднозначных периодов в истории Католической церкви, потому что пришелся на Вторую мировую войну и самые сложные годы противостояния Запада и коммунизма. «Церковь не боится истории», – заявил Франциск. В первый раз он обещал обнародовать документы, связанные с Пием XII, вскоре после своего избрания 13 марта 2013 года.
Став понтификом шесть лет назад, Франциск также намеревался дать решительный бой главной болезни, разъедающей церковь и наносящей ей самый большой ущерб в глазах общества, – педофилии священнослужителей. По этому поводу в конце февраля с.г. собрался масштабный саммит епископов, на котором дали слово жертвам растлителей, а прелаты вслед за папой покорно склоняли головы в публичном покаянии.
Впрочем, саммит не стал своеобразным XX съездом Католической церкви, на котором бы она решительно отреклась от заблуждений и злоупотреблений прошлого. Ватикан с очевидной неохотой приступает к чистке рядов, на деле сосредоточившись на противостоянии с судебными системами государств, где основу населения составляют вовсе не враги христианства, а разочарованные в своих пастырях добрые католики.
Точно так же и с архивом Пия XII. Многие обвиняют папу Пачелли в потворстве нацистам, в недостаточном внимании к жертвам Холокоста и проблеме спасения католиками нацистских преступников после войны. Объявляя на встрече с ватиканскими архивариусами о своем решении обнародовать документы, Франциск охарактеризовал поведение Пия XII как «человеческое и христианское благоразумие, которые кому-то могут показаться умолчанием». Возможно, понтифик знает больше, чем публика, но почему нельзя было открыть архивы уже в этом году – как раз в день 80-летия начала понтификата Пия XII? Возникает подозрение, что Франциск объявляет архивариусам цель их труда: подогнать подбор документов к предопределенному выводу о непогрешимости папы Пачелли.
Подобная половинчатость отличает не только католичество, но и другие исторические церкви, отягощенные грузом прошлого. То же можно сказать и о Московском патриархате, который не определился с отношением к советскому прошлому. С одной стороны, сталинский период провозглашается эпохой страшных гонений на верующих. Этому посвящаются масштабные мемориальные программы РПЦ. С другой стороны, руководство церкви в годы советской власти несет на себе бремя «сергианства», то есть соглашательства патриарха Сергия (Страгородского) с репрессивной властью. Попытки некоторых церковных групп призвать сегодня ко всеобщему покаянию и окончательно определиться с отношением к СССР остаются маргинальными и непопулярными как у руководства РПЦ, так и у верующих.
Вернемся к исторической параллели с XX съездом. Многие считают, что даже небольшое отступление от коммунистической ортодоксии привело к размыванию цельности идеологии СССР. Утратив сталинистский фундамент после 1956 года, Советский Союз не смог справиться с девальвацией всей системы социалистического мировоззрения. Вероятно, того же самого опасаются и церкви: как только они признаются, что в их прошлом происходили системные злоупотребления, будет полностью утрачено доверие. И что еще хуже – люди потеряют веру в то, что церкви достаточно могущественны и сильны, чтобы противостоять давлению извне.
Мощь внешнего давления на исторические церкви сегодня почти не уступает атаке на «социалистический лагерь». Против католических священников и епископов одно за другим открываются уголовные дела, а Московский патриархат укоряют «томосом Сталина». Наступает время, когда церквам придется выбирать: или превращаться в осажденные крепости консерватизма, или решиться на тотальную перестройку.
Юрий Юдин 
комментарии(0)