Сохранится ли в России несистемная оппозиция

Фото Reutes

Алексею Навальному, основателю Фонда по борьбе с коррупцией (ФБК, признан в РФ иностранным агентом и экстремистской организацией) предъявлено обвинение в создании организации, посягающей на личности и права граждан. Против его соратников Ивана Жданова и Леонида Волкова возбуждено еще одно уголовное дело – их обвиняют в организации сбора средств, «заведомо предназначенных для финансирования экстремистской организации». Ранее Россию покинула Любовь Соболь, приговоренная к полутора годам ограничения свободы за «подстрекательство к нарушению санитарно-эпидемиологических правил». Приговор пока не вступил в силу, и, вероятно, поэтому выезду никто не воспрепятствовал. Неизвестно, вернется ли Соболь в Россию, чтобы отбывать наказание, как это де-факто сделал Навальный. Вариант, при котором она так и останется политэмигрантом, весьма вероятен.

Власть продолжает или, быть может, даже завершает операцию по окончательному вытеснению с политического поля бескомпромиссно настроенной оппозиции. Раньше несистемность означала, что партии и политики просто не попадают в Государственную думу, не получают госфинансирования, имеют призрачные перспективы и из-за этого постоянно реорганизуют свои структуры, меняют тактику. Сейчас несистемность – это балансирование на грани «иностранного агента», «нежелательной организации», а затем и «экстремиста». Политикам, пребывавшим в этих кругах, по сути, предлагают две основные возможности: либо покаяние и интеграция в систему через какое-то время, либо тюрьма, эмиграция или подполье, из которого людей будут выдергивать и таскать по судам. Выбор небогатый.

Что дальше, какая жизнь может ждать российскую политику после такого разгрома несистемщиков? Механизм исключения и наказания уже запущен, остановить его может только однозначно проявленная политическая воля. Если же таких проявлений нет, то машина наказания работает дальше. Невозможно предсказать, на ком она остановится.

Несистемность может исчезнуть из российского политического дискурса. Останутся только фактические подпольщики, признанные экстремистами, а все легальные структуры смогут свободно конкурировать. Но мы видим, что происходит с абсолютно законными партиями, из предвыборных списков которых убирают мало-мальски перспективных кандидатов. Если механизм исключения не останавливается, то несистемность тоже никуда не уходит. Этот политический лимб просто заполняется новыми фигурами – вчерашними легальными коммунистами, социалистами, либералами, национал-патриотами. Они либо застывают в этом положении, либо сами становятся «нежелательными» и даже «экстремистами».

Тактические соображения власти понятны. Стратегические – тревожат. С неизбежным уходом лидера рано или поздно наступит смена элит. Этот процесс может быть плавным, а может – революционным. Что крайне нежелательно. Но если в системе отсутствует механизм восприятия критики, то в ней накапливаются противоречия и неисправности, требующие радикальных действий со стороны вновь пришедших к власти. Радикальность – родная сестра революционности.

Никакой власти не нравится оппозиция. Но в развитых демократиях постоянное взаимодействие этих двух сил сохраняется как мера профилактики революции и институционального коллапса. Российская правящая элита бесконечно говорит о своей ответственности за страну. Сохранение независимой политической альтернативы – это как раз проявление такой ответственности.