Что может сделать оппозиция в эмиграции

Фото freepik.com

Российские оппозиционеры-эмигранты, покинувшие страну после начала спецоперации в Украине или до нее, ищут способы организации и взаимодействия. Они собираются на конгресс в Вильнюсе. Звучат предложения возродить Координационный совет оппозиции, безуспешно действовавший в России 10 лет назад. Одновременно «несогласных» за границей явно задели слова президента Украины Владимира Зеленского, призвавших не просто запретить всем россиянам приезжать на Запад, но и вернуть домой всех, кто уже там оказался. Эту идею поддержали некоторые европейские политики, прежде всего из стран Балтии.

«Несогласные» пытаются сформировать некие протовластные структуры, но весьма далеки от создания альтернативного правительства в эмиграции. Отчасти потому, что не согласны они не только с властью, но и друг с другом. Отчасти потому, что у оппозиции по-прежнему нет центра. В этом ее отличие, например, от белорусских коллег, у которых есть Светлана Тихановская. Запад рассматривает ее как «президента в изгнании». Она стала кандидатом в главы государства волей обстоятельств, но тем не менее участвовала в выборах, после них была вынуждена уехать и от своей роли не отказывается. Никого аналогичного у российских оппозиционеров нет.

Это не означает, впрочем, что даже сейчас у них не может быть реальной повестки. Инициатива Зеленского отчасти им ее подсказывает. «Несогласные» могли бы заниматься организацией жизни вынужденных эмигрантов или защищать их интересы перед лицом тех же европейских политиков, не видящих различий между россиянами. В некоторых странах Европы покинувшим РФ журналистам помогли воссоздать медиа, то есть у оппозиции есть и трибуна, с которой ее голос может быть услышан.

Важный вопрос: хотят ли западные политики, представители властей западных стран этот голос слышать? Кто именно из российских эмигрантов интересен им не как рупор антипутинской повестки, а как источник важных знаний о стране? Речь не о передаче секретной информации. Речь о компетентном мнении, взвешенной оценке, трезвом анализе происходящего в российском обществе и политике, эффекте действий западных правительств.

В конце концов, в эмиграции оказались и журналисты, и экономисты, и политологи. Они могут считать своей задачей раскрытие россиянам (готовым пользоваться VPN) перспектив спецоперации. Но могут, например, объяснять и западной аудитории, в том числе влиятельной, как устроен российский социум, какие политические процессы в нем возможны, как влияют на него западные санкции.

Некоторые представители оппозиции в эмиграции еще весной выступали в европейских СМИ и объясняли, что уход из РФ международных платежных систем вредит не российской власти, а гражданам. Изоляция – транспортная, экономическая, культурная – сближает с властью тех, кто с ней может быть не согласен.

Государства, вводящие санкции вроде ограничений для банков, руководствуются универсальной логикой: недовольные граждане, по которым бьют эти меры, должны воздействовать на свое правительство. Однако сложно привести пример, когда эта логика сработала бы в современной России. Контроль, который власть установила над политической сферой, не позволяет превратить недовольство, вызванное санкциями, в осмысленный протест. В сложившихся условиях ограничения только вызывают консолидацию значительной части социума вокруг власти. Это картина, которую российские оппозиционеры-эмигранты могли бы нарисовать западным политикам.

И это можно было бы считать политическим действием, направленным на поддержку граждан своей страны. Не все они согласны с курсом власти. Далеко не все могут об этом заявить. Но санкции по ним определенно бьют. Оппозиция в эмиграции не может легально участвовать в российской политике, но может даже сейчас быть на одной волне с гражданами.