На фото министр иностранных дел Сирии Фейсал Мекдад. Фото Reuters
Неожиданным фоном подготовки к анонсированной встрече министров иностранных дел Сирии и Турции стал повысившийся уровень предварительных требований со стороны официального Дамаска. Как заявил недавно министр иностранных дел Арабской Республики Фейсал Мекдад, его страна не может «говорить о нормализации отношений» с соседом «в условиях продолжающейся турецкой оккупации». Он подчеркнул, что «для контактов на высоком уровне потребуется создание соответствующих условий», и среди них – освобождение северных районов Сирии. В число стоп-факторов для полноценного восстановления связей шеф сирийской дипломатии внес ситуацию вокруг радикальных группировок, которые, по его словам, должны прекратить свою деятельность под эгидой Турции и разоружиться. «Сирийские войска возьмут на себя функцию основного гаранта безопасности и гаранта национального суверенитета, – подчеркнул Мекдад. – Только после устранения этих препятствий можно будет вести речь о проведении встречи между президентом Башаром Асадом и турецким руководством».
Публичное требование сирийских властей, нарушившее информационное послевкусие после декабрьских переговоров по линии глав оборонных ведомств, не выглядит простым в исполнении. За более чем десятилетие гражданского конфликта многоуровневое вмешательство внешних игроков, пытавшихся поддержать лояльные себе фракции и расчистить их руками пространство для собственных интересов, сформировало новую военную, политическую и экономическую реальность, в которой ближневосточное государство оказалось фактически раздроблено на правительственные районы и мозаичные анклавы разной степени оппозиционности. Неподконтрольные Дамаску территории давно превратились в автономно существующие зоны влияния с собственным военным потенциалом, что делает крайне трудным и ресурсоемким теоретический процесс их возвращения в руки центрального правительства. В том, что действующие в турецких протекторатах сирийские группировки безропотно согласятся на капитуляцию и демилитаризацию, есть большие сомнения.
Одним из сценариев сосуществования между правительственными и оппозиционными районами в рамках сирийско-турецкого сближения будет прагматично налаженное взаимодействие, пока – в экономическом плане. У близких к президентскому дворцу в Дамаске бизнесменов уже есть опыт негласной торговли с автономной администрацией северо-восточной Сирии, на которую до сих пор опираются США. Вашингтон даже делал некоторые исключения в собственном санкционном законодательстве, для того чтобы контролирующие восточную часть Арабской Республики курдские силы смогли выстраивать точечные экономические контакты с центральным правительством. Вероятно, на каком-то этапе в Вашингтоне пришли к выводу о безальтернативности такого сожительства. Подобного рода формат взаимоотношений между Дамаском и некоторыми турецкими протекторатами прорабатывался некоторое время назад и Анкарой.
Постконфликтное устройство Сирии – это история не про возвращение всех утраченных территорий центральному правительству при полной зачистке оппозиционных элементов. Это проблема того, какого качества коммуникация будет налажена между разъединенными частями страны и будут ли преодолены между ними многолетние политические и социальные барьеры. Не исключено, что неотвратимость таких неприятных решений интуитивно начинает чувствовать и один из наиболее бескомпромиссных союзников Сирии – Иран, который на фоне интенсификации ее контактов с Турцией решил сократить свою экономическую вовлеченность в конфликт и отказался поставлять Дамаску нефть на льготных условиях.
Игорь Субботин 
