Производство шасси ракетной пусковой установки HIMARS на заводе Lockheed Martin в Арканзасе (США). Фото Reuters
Отсутствие доверия, военные угрозы и анализ неизбежных рисков ведут к росту расходов на оборону. Это касается большинства стран и регионов мира. Такова доминирующая тенденция 2024 года.
Другой безусловной тенденцией является фрагментация торгово-экономического пространства и создание региональных и блоковых союзов и альянсов в ущерб существующим многосторонним договоренностям.
Третьей очевидной тенденцией года стала работа по формулированию новой промышленной политики в большинстве развитых стран в попытке сохранить продвинутое производство в стратегически важных отраслях.
Именно собственные промышленные мощности призваны решать задачи обороноспособности стран, что в условиях исчерпания взаимного доверия превратилось в потребность экзистенциальной важности.
Требования экономической безопасности – приоритет работы большинства правительств мира. Главная цель – сократить длину глобальных цепочек стоимости, поставок и капитала. Это ведет к регионализации внешнеэкономических связей.
Появились новые конфигурации стран-партнеров, преследующие цели снижения политических рисков. Так создаются конфигурации стран и рынков, основанные на союзах.
Многосторонние институты, созданные в Бреттон-Вудсе с их универсальными многосторонними соглашениями и договорами, оказались под давлением групповых интересов с ограниченным числом стран, создающих эксклюзивные зоны свободной торговли и партнерства. Даже появился термин для характеристики нынешнего состояния международных экономических отношений – геоэкономическая холодная война.
Не случайно такое внимание к смягчению противоречий между Китаем и США, работе Евросоюза по созданию стратегии «дерискинга» в своих отношениях с Пекином, резкой активизации Индии в стремлении занять новые открывающиеся ниши, попыткам глобального Юга предложить собственные ресурсы.
Как известно, с конца 80-х годов прошлого века в идеологии экономической политики в большинстве стран мира доминировали нарративы «Вашингтонского консенсуса»: никакой промышленной политики, никакой поддержки национальным производителям. Для успеха важно лишь последовательно проводить линию на либерализацию, приватизацию и стабилизацию. Бездефицитный бюджет, создание равных условий для бизнеса и свободный приток/отток капитала и рабочей силы.
В условиях популярности принципов «Вашингтонского консенсуса» проведение промышленной политики рассматривалось как противоречащее принципам свободной рыночной экономики. Основное возражение против промышленной политики заключается в том, что она в принципе нарушает равенство условий конкуренции, искажает стимулы участников рынка и снижает эффективность распределения ресурсов.
В докладе МВФ «Возвращение политики, которую нельзя называть: принципы промышленной политики» были проанализированы реформы, предпринятые развивающимися странами с 1960 года. Авторы доклада пришли к выводу, что следование стандартным рецептам экономического роста (улучшение бизнес-климата, институтов, поддержание макроэкономической стабильности) недостаточно для достижения устойчиво высоких темпов экономического развития. Такая политика может обеспечить определенный экономический рост, однако она не способна вызвать «экономическое чудо» в виде высоких темпов роста. Опыт стран Азии показывает, что для этого, в дополнение к «стандартным» инструментам роста, требуется как раз реализация продуманной промышленной политики государства.
Для успешного проведения промполитики, согласно публикации МВФ, требуется поддержка национальных производителей в сложных отраслях, где конкурентные преимущества неочевидны, а также ориентация на экспорт вместо безуспешного импортозамещения (в основном страны пытались проводить его в 1960–1970-х годах) и поддержка жесткой конкуренции – как внутри страны, так и с внешними производителями, а также прозрачность доступа компаний к господдержке (и отсутствие ее привязки к слишком коротким целям).
Существование независимого частного сектора тоже критично, указывают исследователи: амбициозность, подотчетность и адаптивность – три ключевые характеристики «руки государства».
Новые исследования промышленной политики показывают, что при попытке ответить на вопрос о том, какие меры эффективны, а какие нет, выясняется, что «дьявол в деталях». В зависимости от этих деталей промышленная политика способна вызвать долгосрочные положительные эффекты – или, наоборот, не способна; но наличие этой способности больше не позволяет рассматривать такую форму вмешательства государства в экономику как априори неэффективную и контрпродуктивную. А это в очередной раз означает, что необходимо переключиться с вопроса о том, следует ли применять промышленную политику, на вопрос о том, как это лучше делать.
Правительство Мишустина продемонстрировало за последние четыре года чудеса эквилибристики при решении ситуационных проблем, вызванных вырезанием России из глобальных цепочек стоимости, поставок и финансовых потоков. Оно справилось, балансируя между массивными госвложениями и всемерной поддержкой частного бизнеса.
На новом этапе требуется выработка четких принципов новой промышленной политики. Регионально-пространственный аспект ее может стать важнейшим условием обеспечения включения в экономический рост и развитие всего многообразия местных ресурсов – человеческих, природных, материальных и финансовых.
Это необходимое условие для расширения числа бенефициаров любого нашего успеха, повышения уровня вовлеченности в процессы развития, снижения показателей неравенства и социально-политической нестабильности. А стало быть, нормальности и благополучия…
Игорь Субботин 
