На фото отражение иранской атаки израильской системой ПВО "Железный купол". Фото Reuters
Обстрел Израиля, предпринятый Ираном в ответ на разрушение консульства республики в Дамаске, размыл существовавшую долгие годы формулу сдерживания. Она предполагала ведение прокси-войны – обмен опосредованными или неавторизованными ударами. «Наши вооруженные силы нарушили табу и продемонстрировали невиданную силу, – заявил командующий иранскими сухопутными войсками бригадный генерал Киюмарс Хейдари. – Израильский режим должен знать, что Иран теперь будет действовать на основании другого принципа, согласно которому мы будем отвечать на любые злодеяния».
Критики Тегерана пытались преуменьшить значение массированного запуска ракет и дронов по Израилю. Общим местом в оценках западных и израильских экспертов стал тезис, что Ирану не хватило технических возможностей для прорыва эшелонированной системы противовоздушной обороны врага, а сама операция «Правдивое обещание» проводилась исключительно с целью сохранить лицо. Способность Исламской Республики демонстрировать силу на большой дистанции пока только предстоит оценить. Однако готовность ее руководства отойти от тактики прокси-войны и напрямую проверить на прочность противовоздушный зонтик своего противника, обладающего военной поддержкой западного мира, открыла новую траекторию конфликта.
С начала кризиса в Сирии в 2011 году израильская авиация поэтапно наращивала давление на иранские позиции по периметру границ. Повод давали опасения, что Тегеран намерен сконцентрировать свои военные активы у северных рубежей еврейского государства. Зона авиаопераций широко охватила Сирию, потом частично распространилась на Ирак. При этом Израиль старался не брать ответственность за рейды. В самом Иране израильские спецслужбы ограничивались точечными диверсионными операциями, направленными на технический и интеллектуальный ресурс ядерной программы. Характерной чертой конфликта было то, что иранская сторона, в свою очередь, оказывала на Израиль военное давление через сеть дружественных акторов – ливанскую «Хезболлу», ее сирийские ответвления, палестинские группировки. Во всех случаях Исламская Республика делала акцент на самостоятельном характере очагов сопротивления. Израиль последовательно отражал эти нападения, опираясь на безусловную поддержку США. Но теперь Вашингтон предупреждает союзника, что по целому ряду факторов не будет помогать ему в затяжном противостоянии. А именно от трансатлантической поддержки во многом зависит израильская обороноспособность.
Практика прокси-войны давала враждующим сторонам шанс, с одной стороны, проводить ограниченные по масштабу акции мести, с другой – не втягиваться в опасный полномасштабный конфликт. Негативным аспектом «тихой войны» была невозможность привлечь Израиль и Иран к конкретной форме переговоров по деэскалации. Хотя свой путь в этом плане нашли в последние годы даже столицы Аравийского полуострова. Переход на другие принципы войны расширяет для Ближнего Востока спектр рисков, но в то же время позволяет очертить новые красные линии.
Динамика конфликта дает возможность таким крупным игрокам в регионе, как Россия, задействовать имеющийся посреднический потенциал. Возможно, конец теневой стадии регионального противостояния – это повод выработать принципы новой переговорной формулы, которая включит в себя все чувствительные для Ирана и Израиля вопросы. Посредническая миссия потребует от глобальных игроков вдумчивой и равноудаленной позиции без солидаризации с одной из сторон.
Игорь Субботин 
