Фото Сергея Власова / foto.patriarchia.ru
К долгоиграющей дискуссии об отмене моратория на смертную казнь довольно внезапно подключился патриарх Московский и всея Руси Кирилл. Предстоятель Русской православной церкви (РПЦ), беседуя с участниками программы «Время героев», сказал, что Иисус Христос смертную казнь не осуждал, хотя сам ее незаслуженно претерпел. Высшая мера, по словам патриарха, присутствовала «на протяжении всей человеческой истории». «Если есть человек, опаснейший для общества, и если его невозможно никак изолировать, его нужно убрать», – сказал глава РПЦ. Сам мораторий он поддерживает, но призывает посмотреть, поможет ли это снизить уровень преступности.
Нужно сказать, что последнее соображение звучит необычно. Как правило, в дискуссиях о смертной казни применяется обратный аргумент: ее противники предлагают изучить, помогает ли наличие высшей меры, а не мораторий на нее, снизить уровень преступности. Практика стран или отдельных территорий (например, американских штатов) показывает, что такого эффекта смертная казнь не дает. Разумеется, к снижению уровня преступности не приводит и мораторий на высшую меру, довольно странно искать такую зависимость.
Общество отказывается от практики казни по другим причинам. Это и опасение совершить необратимую следственную или судебную ошибку, в результате которой лишат жизни невинного человека. Это и рост гуманизма, при котором общество пытается подняться над естественными и понятными желаниями, такими как жажда мести, и не хочет делегировать государству право казнить, если в этом нет необходимости. Патриарх Кирилл, по его словам, не знает, что для человека лучше – пожизненное заключение или потеря жизни. И это лишь подчеркивает, что пожизненное заключение – достаточно суровая мера, вычеркивающая человека из нормальной жизни общества.
Многие аргументы против смертной казни высказываются в «Основах социальной концепции РПЦ», принятой в 2000 году (см. «НГ-религии» от 06.11.24). Это и судебная ошибка, и отказ от мести, там же говорится и об особой роли церкви – просить у государства смягчать наказание для приговоренных. Разумеется, любой документ отражает свое время. В начале века РПЦ позиционировала себя в российском обществе примерно так же, как и другие христианские церкви – в своих. Например, Римско-католическая церковь в то же время очень последовательно выступала против смертной казни, это просто было нормой для религиозных организаций. Сейчас же патриарх Кирилл внезапно внес элемент релятивности в это вполне понятное положение.
Вероятно, сменилась общественно-политическая среда, что нынешний глава РПЦ всегда хорошо умел чувствовать. Разрыв с западным миром и его современными ценностями, вооруженный конфликт с Киевом, общее ужесточение, радикализация риторики – все это, конечно, влияет на дискурс и публичных людей, и организаций. И совершенно понятно, что в текстах Ветхого и Нового заветов можно найти слова и образы в поддержку очень многих, подчас противоречащих друг другу убеждений. Однако и при актуальном состоянии общества ролей, которые может легально и не теряя своего авторитета играть церковь, вполне достаточно. Пытаться смягчать риторику, возвращать к гуманности – одна из таких ролей.
Смертная казнь, как напомнил патриарх, была всегда. Другими словами, это практика традиционного общества. Церковь выступает последовательной защитницей традиций, государство в последнее время поддерживает эту линию на законодательном, институциональном уровне. Но должно ли это означать, что любая исторически обусловленная эволюция общественных практик должна подвергаться сомнению? И разве преодоление традиционной суровости, даже жестокости – не достижение, о котором стоит чаще напоминать?
Милена Фаустова 
