На фото осмотр аятоллой Али Хаменеи центрифуг, используемых в ядерной программе Ирана. Фото офиса Верховного лидера Ирана/WANA via REUTERS
Стремительный крах центрального правительства в Дамаске, некогда выступавшего ценным союзником для Тегерана, существенно ослабил иранский проект влияния на Ближнем Востоке. Долгое время Исламская Республика пыталась сдерживать своего ключевого регионального противника – Израиль – формированием многочисленных союзов из идеологически близких военизированных движений и государств. По подобной, блоковой модели выстраивались и отношения Тегерана с шиитской группировкой «Хезболла», чей военный и административный потенциал значительно истощился в результате недавней войны с еврейским государством.
Сирии в экспансионистском проекте Ирана отводилась особая роль. Она считалась транзитным маршрутом к средиземноморскому побережью и первой линией обороны в схватке с Израилем. Но неспособность официального Дамаска просчитать и купировать все риски, которые в течение последних четырех лет исходили от мятежных анклавов, привела к тому, что на сегодня в Сирии сформировался антииранский буфер. Он состоит из близких к Турции исламистских группировок, сделавших целью своего начавшегося 27 ноября наступления на Дамаск не только уничтожение позиций правительственной армии, но и вытеснение шиитских формирований.
«Сирия уже не та Сирия. Ливан уже не тот Ливан. Газа уже не та Газа. И Иран, глава «оси» («ось сопротивления» – неформальная группа близких к Тегерану военизированных движений и стран. – «НГ»), – уже не тот Иран», – с удовлетворением заметил в одном из публичных выступлений премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху.
Внутри иранского истеблишмента теперь звучат голоса в пользу того, что стране необходимо сосредоточить свои усилия на защите собственных границ. «Иран заплатил большую цену за свою глупую и религиозно мотивированную внешнюю политику. Наша стратегическая глубина – это не Сирия и не Ливан», – заявил один из собеседников издания The Middle East Eye в иранской реформистской среде.
Общая ситуация на Ближнем Востоке значительно повысила нервозность иранской правящей элиты. Это проиллюстрировала недавняя ситуация с рассмотрением законопроекта об ужесточении правил ношения хиджаба, который должен был вступить в силу 13 декабря, однако возвращен в парламент «на доработку» – из-за опасений части правительства перед «социальными последствиями» в контексте имиджевых потерь Ирана в Сирии и Ливане.
Другой страх иранского истеблишмента сейчас сводится к тому, что Израиль – после предстоящего в январе вступления в должность избранного президента США Дональда Трампа – захочет воспользоваться ослаблением «оси сопротивления» и санкционирует прямые удары по ядерной инфраструктуре Исламской Республики. Еще один повод для опасений создает воинственный настрой покровительницы новых хозяев Дамаска – Турции, которая не против расширить перечень своих территориальных приобретений на фоне краха центрального правительства в Сирии.
Не исключено, что администрация Трампа решит предложить Ирану масштабную сделку с договоренностями о параметрах общей деэскалации на Ближнем Востоке. Но провал этого диалога и возможное сохранение конфронтационной атмосферы в регионе оставляют для Ирана в перспективе только один выход в сфере сдерживания – получение ядерной бомбы, к окончательному созданию которой, как полагают международные инспекторы, Исламская Республика сейчас близка как никогда.
Создание ядерной бомбы в Иране на фоне провала переговоров с Западом станет одним из последствий текущих войн и потрясений в регионе, где, судя по всему, Тегеран терпит серьезное поражение. Однако сама по себе ядерная бомба мира и спокойствия никому не добавит. Долгосрочное благополучие всегда базируется на политических решениях. А их сегодня – повсеместный дефицит.
Игорь Субботин 
