Петр Каныгин
Заморозки в энергоотношениях России и ЕС связаны с разными подходами и разным пониманием сущности мировых процессов в сфере ТЭКа.
Фото Хорста Вакербарта
Растущая зависимость Евросоюза от импорта энергии, ее трехкратное удорожание за последние четыре года, известные события на транзитных путях, естественно, привели к тому, что влияние ЕС концентрируется ныне на освоении новых, возобновляемых источников энергии, заменяющих имеющуюся и традиционную для Европы углеводородную основу ее энергетики.
Однако в своем нынешнем виде эти источники могут служить пока лишь подспорьем в решении топливных проблем Евросоюза. Все происходящее в данной области заслуживает пристального внимания России, ибо рассматривается в Брюсселе как альтернатива импорту российских энергоносителей в Европейский союз.
Составляющие возобновляемого энергоснабжения
Важнейшей такой составляющей выступает ныне ядерная энергия. Условность ее зачисления в возобновляемый спектр искупается тем, что АЭС действительно способны войти в неуглеродную энергетику будущего.
Ныне в 12 странах ЕС имеется около 150 энергоблоков АЭС, которые дают до 40% всей электроэнергии ЕС-25, а во Франции, Словакии и Бельгии – ее основную часть.
Боязнь радиационной угрозы привела к принятию программ поэтапного демонтажа АЭС в Германии и ряде других стран, а в ЕС-10 были остановлены почти все энергоблоки советского производства, что отбросило ядерную энергетику ЕС на много лет назад. Но острейший дефицит электроэнергии заставил власти ЕС позднее снять это «табу». Все это позволяет ожидать ренессанса ядерной энергетики в ЕС. Вместе с тем сооружение АЭС пока в 2,5 раза дороже газовых ТЭС и весьма медленно окупается. Отпуск энергии с них не может гибко реагировать на колебания спроса, что заставляет совмещать АЭС с обычными ТЭС, в том числе для покрытия пиковых нагрузок. Наконец, техническая модернизация этой отрасли только начинается, а Евросоюз беден собственным ураном.
Второе место после АЭС в выработке «зеленой» электроэнергии в ЕС занимают гидроэлектростанции с установленной мощностью свыше 130 ГВт, однако резервы увеличения генерации здесь невелики из-за преимущественно равнинного характера местности и развитого речного судоходства. Потому наиболее распространены малые ГЭС (до 10 МВт) на ручьях и реках для местного электроснабжения, которые ныне функционируют в пяти странах ЕС при установленной мощности 11,6 ГВт, и наметки по их развитию к 2010 году (14 ГВт), будут скорее всего выполнены.
Явным фаворитом в «неуглеводородной» гонке в ЕС выступает ветровая энергия с установленной мощностью ветросиловых установок в 34 ГВт, которые уже стали привычной частью пейзажа Германии, Нидерландов, Дании, Бельгии, Франции и других стран. Ожидается, что к 2010 году их мощности в 40 гигаватт будут превзойдены почти вдвое.
Столь же амбициозные планы связаны в ЕС с переработкой биомассы (отходы сельского и лесного хозяйства, дрова, бытовой мусор, утилизация запасов сельхозпродуктов и т.д.). В 2005 году был принят «План действий», предусматривающий доведение доли биомассы до 44–65% всей «зеленой» энергии в ЕС при соответствующем сокращении выброса «парниковых газов» в атмосферу на 209 млн. тонн. Производными от биомассы являются биогаз для генерации электроэнергии и тепла, а также биоэтанол и биодизель.
ЕС существенно отстает от мирового уровня в использовании энергии солнца, располагая для ее преобразования в электроэнергию и тепло мощностями всего в 11,8 ГВт (1,0 и 10,8 ГВт соответственно). Солнечная электроэнергия производится в 9 странах ЕС (Германия – 47%, Австрия – 12%, Греция – 11%, Франция – 6% ее общего объема). Это оборудование пока технически несовершенно, однако задания на 2010 год здесь, как ожидается, могут быть перевыполнены по фотоэлементам, но выполнены всего на 1/3 по панелям.
Наконец, прорывными техническими решениями в энергетической сфере обещают стать использование в качестве топлива водорода и гелия-3. Водород планируется к использованию прежде всего как моторное топливо и питание для средств мобильной связи, причем запасы его практически неограниченны. В ЕС уже созданы прототипы автомобилей и автобусов на водороде, предстоят их испытания. Использование гелия-3 относится пока к жанру научной фантастики.
В целом производство энергии из возобновляемых источников пока весьма неравномерно рассредоточено по различным странам ЕС, обходится гораздо дороже использования традиционных и способно обеспечивать энергией лишь отдельные объекты, ибо эти источники нестабильны и их подключение к магистральным сетям обходится в значительные суммы.
Когда государство не остается в стороне
Однако даже с учетом этих узких мест и недостатков развитие возобновляемых источников энергии в ЕС объявлено приоритетным, с использованием широкого набора механизмов государственной поддержки – от чисто рыночных стимулов до средств из арсенала мобилизационной экономики.
Мобилизационно выстроенной является прежде всего ядерная энергетика Евросоюза, где лицензирование постройки АЭС, техническая экспертиза их проектов, снабжение топливом и методики эксплуатации и ремонта определяет Евратом. В частности, только его Агентство по снабжению имеет право выбора радиоактивных руд и ядерного горючего, равно как и заключения контрактов на его поставку.
Сходная ситуация и в сельском хозяйстве, где избыточная продукция скупается и хранится за счет бюджета ЕС с дальнейшим целевым выделением ее части на переработку в биомассу и биотопливо. Наконец, в Великобритании, Швеции, Италии, Бельгии и Польше потребители электричества обязаны покупать его фиксированную часть в виде «зеленой энергии» по повышенным ценам.
Основной упор в финансировании этой энергетики делается на привлечение средств частного бизнеса, в том числе через систему налоговых, амортизационных, тарифных и иных льгот. На «зеленую энергетику» распространяются прежде всего правила государственного субсидирования. В итоге «зеленая» энергия прокладывает себе путь к потребителю пока что в основном через госбюджет. А в целом необходимые расходы по поощрению использования новых источников энергии оцениваются Комиссией ЕС в 9 млрд. евро в год. Этих чрезвычайных мер, видимо, недостаточно. Например, в половине стран – членов ЕС господдержка ветровой энергии расценивается как недостаточная. По биомассе она характеризуется как неэффективная в почти 50% стран ЕС, по биогазу – в 70%, а геотермальная, приливная и солнечная энергия в большинстве из них «пока не производится в промышленных масштабах». Виной тому помимо неразделенности полномочий в сфере энергетики сопротивление традиционных поставщиков, различия в природно-хозяйственной специфике отдельных стран, недостаток надежных технологий и инвестиций.
В целом неуглеводородная энергетика пока что может внести весьма ограниченный вклад в обеспечение энергобезопасности ЕС и не освобождает Брюссель от императива выстраивания отношений с внешними поставщиками. Правда, это скорее трудности роста, чем непреодолимые барьеры, и «зеленая» энергия уже начинает соседствовать на рынке ЕС с традиционной углеводородной. Об этом, в частности, свидетельствуют прогнозы европейской энергетики до 2050 года.
Первичное потребление энергии в ЕС к 2050 году возрастет до 2,6 гигатонны нефтяного эквивалента (против 1,9 гигатонны ныне). После 2025-го ожидается ускоренное развитие возобновляемых источников энергии и ренессанс АЭС, которые в сумме покроют до 40% потребностей ЕС в энергии, в том числе 70% в электроэнергии, а сами АЭС дадут уже 60% электроэнергии и 25% тепла. После 2030 года будут освоены водородные энергетические установки, которые к концу прогнозного периода покроют 10% потребностей ЕС в электроэнергии.
Как показывает анализ, России в этой связи пока нет оснований беспокоиться за своей традиционный энергетический экспорт. Потребление газа в ЕС и абсолютно, и относительно будет расти, «зеленые» источники не конкурируют с ним как топливо для крупных электростанций или магистральных распределительных сетей, и потому прогноз российских экспертов об экспорте в ЕС в течение следующих 15 лет 2,5 трлн. куб. м российского газа вполне реален, тем более что этот газ уже в основном «законтрактован».
Сложнее положение с нефтью, где «зеленая» энергия может соперничать с нами в сегменте моторного топлива, особенно если учесть, что модернизация многих российских НПЗ предусматривает их перевод на экспорт именно светлых нефтепродуктов по европейским стандартам.
То же касается рынков угля и электроэнергии. «Зеленые» источники вполне могут потеснить уголь, в том числе импортный, из энергобаланса ЕС, если только не будут предложены технологии его «чистого» сжигания. Рынок же электроэнергии ЕС для нас пока закрыт как из-за различий в технических стандартах, так и из-за того, что ЕС предпочитает получать ее дешевле, самостоятельно сжигая наш газ. Поэтому не исключено, что протекционистское внедрение Брюсселем возобновляемых источников в оборот электроснабжения со временем станет здесь дополнительным барьером для наших продаж.
Другим таким барьером может стать политика ЕС в сфере ядерной электроэнергетики. Евратом искусственно держит долю России на рынке ядерного топлива в примерно 20% его общего потребления в ЕС. Проводимая техническая модернизация в странах Восточной Европы АЭС советской постройки по западным стандартам также резко сужает в перспективе этот рынок для России.
Безусловно, перспективным для России мог бы стать рынок технологий для «зеленой» энергетики. Заявлять и защищать интересы России в данной новой сфере нужно в рамках энергодиалога Россия–ЕС.
