Экологический парадокс ископаемого топлива

Несмотря на неудачно складывающуюся рыночную конъюнктуру на рынке энергетического угля, у российских компаний есть шанс на значительный рост уже в ближайшем будущем. Он связан с разделением рынка угля на премиальный растущий сектор высококалорийного топлива и стагнирующий сектор топлива с низкой теплотворной способностью. Главное препятствие – сохраняющаяся нехватка пропускной способности Восточного полигона РЖД. Удастся ли в краткосрочной перспективе решить эту и другие проблемы?

Международная торговля энергетическим углем  в 2018–2019 годах (млн т).

В 2019 году доля угля в мировой выработке электроэнергии сократилась на 4% к 2018 году и составила 24%. При этом Россия сохранила третье место среди ключевых экспортеров энергетического угля с объемом экспорта 194 млн т (+5% к 2018 году). При этом, по данным ИА «Росинформуголь», экспорт в Атлантическом направлении сократился на 21%, до 99 млн т, а в Восточном – вырос на 12%, до 95 млн т.

Надежды на восстановление в 2020 году подкосила эпидемия коронавируса: из-за повсеместных локдаунов спад энергопотребления по итогам года может составить 6%, что по глубине падения сравнимо со Второй мировой войной. Спрос на уголь упал еще больше – так, в России его добыча по итогам года сократится, как ожидается, на 10,5%.

Согласно прогнозу социально-экономического развития России на 2021 год и на плановый период 2022 и 2023 годов, подготовленному Минэкономразвития, «в ближайшей перспективе отрасль столкнется с дополнительными ограничениями на внешнем рынке в силу политики перехода многих стран на использование альтернативных, более экологичных источников энергии, ужесточения экологических требований и введения «углеродного налога». Данное обстоятельство приведет к существенному сокращению емкости мирового рынка и повышению конкуренции среди угледобывающих компаний».

Рассмотрим сильные и слабые стороны России в этой конкуренции.

Восточный вектор

Наиболее вероятные сценарии развития мирового угольного рынка (Международное энергетическое агентство, Wood Mackenzie, BP, Noble Group) не предполагают в ближайшие 20 лет снижения абсолютных объемов потребления угля в мире (при сокращении доли угля в топливно-энергетическом балансе за счет преимущественного развития зеленой энергетики) и рынка международной торговли. В то же время не вызывает сомнений, что рынок будет претерпевать глубочайшую трансформацию под воздействием двух основных факторов.

Первый из них – географический. С одной стороны, Европа, которая постепенно отказывается от угольной генерации и снижает потребление и производство угля. Эти планы не может нарушить даже масштабное недовольство в странах – производителях угля. Например, в Польше дело дошло до шахтерских забастовок – горняки отказываются выходить из-под земли, требуя пересмотра решения о закрытии шахт.

С другой стороны – Азия. Уже сейчас этот регион потребляет 80% всего производимого в мире энергетического угля. Все базовые прогнозы развития мирового угольного рынка также предполагают дальнейшее смещение центра потребления угля в Азиатско-Тихоокеанский регион. При этом внутри региона прогнозируется смещение точек роста рынка энергетического угля с традиционных рынков (Китай, Япония, Корея) на новые быстрорастущие рынки: Индию и страны Юго-Восточной Азии (Вьетнам, Таиланд, Филиппины, Бангладеш, Мьянма).

По оценке Wood Mackenzie, ценовое преимущество угольной энергогенерации над генерацией на основе ветра и солнца сохранится как минимум до 2035 года. Как следствие, уголь останется основным энергоносителем для производства электроэнергии, прежде всего в развивающихся странах Азиатско-Тихоокеанского региона, у которых отсутствуют финансовые возможности поддерживать развитие ВИЭ за счет масштабных государственных дотаций, как в странах Западной Европы.

Доля импортного оборудования в угольной отрасли РФ.

Второй фактор трансформации рынка связан с качеством топлива. В настоящий момент в мире наметился тренд, связанный со снижением экологической нагрузки от сжигания угля. До сих пор большая часть угольных энергоблоков работает на докритических параметрах пара, то есть при давлении ниже 22 МПа. В России в качестве стандартного докритического давления используется 12,8 МПа, в мире – 16–18 МПа.

Снизить выбросы СО2 и загрязняющих веществ с одновременным повышением КПД позволяют технологии, в которых используется пар со сверхкритическими (24 МПа, 540 градусов Цельсия) и ультрасверхкритическими (>30МПа, 600 градусов Цельсия и выше) параметрами пара. КПД таких установок составляет 35% и более 45% соответственно. Поскольку больше 50% электроэнергии в мире до сих пор вырабатывается на угольных электростанциях, запрос на эти технологии крайне высок – 87% всех строящихся мощностей спроектированы именно под сверхкритические и ультрасверхкритические параметры.

Однако, чтобы в полной мере воспользоваться преимуществами этих технологий, в топках таких энергоблоков нужно сжигать высококалорийный уголь (не менее 6 тыс. ккал/кг). Докритические блоки менее требовательны к качеству топлива и обычно потребляют уголь с калорийностью 5–5,5 тыс. ккал/кг и даже меньше.

Рост числа сверхкритических и ультрасверхкритических блоков влечет за собой увеличение спроса на высококалорийные угли и, как следствие, разницы в стоимости топлива в зависимости от его калорийности. Раньше премия за калорийность была фактически равна разнице в самой калорийности: высококалорийный уголь 6000 ккал/кг стоил на 9–11% дороже угля 5500 ккал/кг (разница в калорийности 9%). После того как начался бум строительства современных энергоблоков (2012–2013), эта премия стала расти и к 2018 году, на пике спроса, доходила до 72%.

Лимиты на выбросы угольных ТЭС, 2018 год (мг/куб. м).

«Для отрасли важно идти по пути повышения калорийности энергетических углей, поставляемых на экспорт. Потому что за этим направлением будущее, а за низкокалорийным ничего нет, он будет сокращаться и умирать», – говорят угольщики. Потенциал для роста есть, рыночная ниша, которая только и ждет, чтобы ее заняли, тоже. Нужно только заниматься повышением качества углей: либо открывать новые разрезы, либо развивать мощности по обогащению.

К сожалению, сконцентрироваться на развитии производственных мощностей угольщикам по ряду причин не удается. В частности, это проблема нарастающих экологических требований, влекущих за собой рост издержек. Собеседники в отрасли рассказывают об анекдотических случаях. Например, предприятиям собирались вменить в обязанность устанавливать автоматические датчики, которые онлайн передают данные о содержании пыли. Для большинства производств в этом нет ничего особенного, но на угольных разрезах пыль – это постоянный спутник обычной работы. При любом взрыве в воздух взлетают тучи пыли, потом она осаживается, и работа продолжается в нормальном режиме. Но если в карьере стоит автоматический датчик, то в момент взрыва он передаст информацию о превышении допустимых значений и Ростехнадзор так же автоматически выдаст предписание об остановке предприятия. От этого проекта отказались, но это не значит, что завтра ему на замену не придумают другой.

Приходится сталкиваться с завышенными социальными требованиями. «У нас, к сожалению, особенно в Кузбассе, но и в других областях тоже привыкли на угольные компании вешать все что угодно. Приходят и говорят: нужно сделать хорошее дело. Мы не против хороших дел, но иногда заставляют делать их слишком много и слишком дорого», – говорит источник в одной из компаний.

Существует проблема преобладания импортного оборудования, доля которого по некоторым позициям доходит до 100%.

Рост импорта угля в страны АТР в 2018–2019 годах. Инфографика выполнена Михаилом Митиным

Также угольщики настороженно смотрят на все происходящее вокруг европейской инициативы по введению трансграничного углеродного налога. Поскольку европейский рынок играет в планах угольной отрасли все меньшую роль, важен для нее не сам факт введения налога странами Евросоюза, а реакция на это России.

Пока перспективы не слишком обнадеживают. Как показала дискуссия, прошедшая недавно в рамках Тюменского нефтегазового форума, российские власти рассматривают углеродный налог и шире: климатическую повестку – как еще один эпизод борьбы с Россией. «Тема декарбонизации – актуальная и важная, но, к сожалению, первое, что приходит в связи с этим на ум, – это цинизм и лицемерие», – заявил в своем выступлении замминистра энергетики Павел Сорокин.

Например, энергетика возобновляемых источников, по мнению Павла Сорокина, может существовать только в условиях «субсидий и безграничного финансирования», тем не менее будущее все же за этим направлением. Другое дело, какие выводы из этого предлагается делать: «Если углеводородам осталось 30–40 лет, когда они будут иметь ренту, нам нужно успеть, чтобы эти ресурсы не остались в земле». Все больше похоже, что сбудется прогноз советника президента по климату Руслана Эдильгериева, данный им, еще когда вопрос введения трансграничного углеродного налога только перешел от теоретического обсуждения в практическую плоскость: Россия до последнего момента будет делать вид, что эта тема ее не касается, а после введения налога будет вынуждена играть по правилам, в разработке которых не принимала участия.

Восточный пресс

Но все эти проблемы меркнут перед неготовностью транспортной инфраструктуры обеспечить перевозку достаточных объемов продукции. Первое, что здесь нужно иметь в виду: угольная отрасль России является в чистом виде экспортно ориентированной. C 2011 года, по данным Минэнерго (февраль 2020 года), прирост экспорта угля из России составил 109 млн т, или 56% общего прироста поставок на мировой рынок.

«Надо понимать, что внутреннее потребление угля в России не увеличивается и увеличиваться уже не будет (колебания в пределах 1–2% в расчет не идут). В коммунальном хозяйстве при этом будет продолжаться газификация, поэтому следует ожидать скорее общее сокращение», – говорят представители отрасли. Поэтому всю прибыль, которую получают угольщики, приносят экспортные продажи, и все развитие идет за счет экспорта. А единственным привлекательным направлением экспорта в последние годы стала Азия.

Из этого вытекает и основная проблема, с которой сталкиваются российские угольщики: ограниченность пропускной способности Восточного полигона Российских железных дорог. Нельзя сказать, что государство как собственник РЖД ничего не делает для решения этой проблемы. Еще в 2012 году была утверждена программа расширения пропускной способности Байкало-Амурской и Транссибирской магистралей.

Однако реализация этой программы идет ни шатко ни валко. В мае 2020 года было объявлено, что сроки завершения первого этапа, который должен был закончиться еще в 2017 году, а затем продлен до 2019 года, перенесены на 2021 год. Соответственно вторая фаза начнется не раньше 2022 года (прежний срок – 2020 год).

Неудивительно, что при таких темпах реконструкции рост пропускной способности в восточном направлении безнадежно отстал от увеличения объемов экспорта. В настоящий момент дефицит транспортного ресурса таков, что его приходится распределять буквально в ручном режиме. С июля вступило в силу распоряжение правительства о недискриминационном доступе при отгрузках угля в восточном направлении. Теперь Минэнерго по специальным формулам каждый месяц утверждает квоты для каждой компании.

Новый порядок, с одной стороны, дает преимущество крупным угольным компаниям, владеющим портами на Дальнем Востоке. «По портам министерство утверждает те объемы, которые заявлены производителем. Если и срезает, то совсем немного, – рассказывает представитель одной из небольших компаний. – А вот тем, кто хочет везти уголь через сухопутные погранпереходы, приходится гораздо труднее».

Между Россией и Китаем всего три железнодорожных перехода: Гродеково, Забайкальск и Камышовая. «Это бутылочное горлышко, – сетует собеседник ИРТТЭК. – Например, наша компания готова была бы отгружать порядка 60 тыс. т в месяц. Но нам согласовывают только 13–15 тыс. т, то есть в лучшем случае 25%».

Но даже такой порядок лучше, чем никакого: до того, как Минэнерго разработало правила недискриминационного доступа к инфраструктуре, вывозить удавалось в лучшем случае 1 тыс. т в месяц, добавляет источник.

Как видно из статистики Министерства энергетики, в ближайшие годы рассчитывать на разрешение этой проблемы не приходится. Так, планы компаний по экспортным поставкам в направлении АТР на 2023 год составляют 260,8 млн т. При этом РЖД подтверждает возможность перевозки лишь 184,7 млн т.

Согласно рекомендациям рабочей группы по энергетике, которую возглавляет губернатор Кемеровской области Сергей Цивилев, довести мощность Восточного полигона до 260–280 млн т в год предполагается лишь к 2030 году. Одновременно в ОАО «РЖД» обсуждаются планы снижения объемов перевозки угля на Дальний Восток – при существующих тарифах они нерентабельны и принесли в 2019 году более 52 млрд руб. убытка. В качестве компенсации предлагалось субсидировать эти перевозки (ОАО «РЖД» оценивало потребность в 55 млрд руб. в год), однако средства на это до сих пор не выделены.

Таким образом, инфраструктурные ограничения в настоящий момент фактически лишают Россию конкурентного преимущества, которым она располагает благодаря запасам высококалорийных углей и развитым мощностям по обогащению. От того, насколько оперативно удастся разрешить эту проблему, зависит положение, которое российские производители займут на ключевом азиатском рынке угля в ближайшие годы.