Ирина Гайда
Максим Решетников как министр экономического развития фактически определяет ход углеродного регулирования в стране.
Фото с сайта www.duma.gov.ru
Кроме уже существующей с прошлого года национальной таксономии зеленых и «адаптационных» проектов в нашей стране уже практически создана система обращения углеродных единиц (углеродное регулирование). В данный момент завершается создание условий для запуска добровольного углеродного рынка, на котором будут обращаться углеродные единицы от климатических проектов. Зарегистрировать первые добровольные климатические проекты можно уже с 1 сентября – когда заработал реестр углеродных единиц. В него же будет вноситься верифицированная информация о результатах проектов. В этот же день официально стартовал эксперимент по ограничению выбросов парниковых газов на Сахалине.
Реестр: начало начал
Зачем же нужен реестр углеродных единиц и зачем он нужен конкретно в России? Одним из наиболее эффективных способов мотивации бизнеса на сокращение выбросов парниковых газов является введение платы за выбросы, и реестр является критическим элементом необходимой для этого инфраструктуры.
Сразу оговоримся, что далеко не все страны используют этот инструмент. В авангарде – европейские страны, где и на уровне ЕС в целом, и на уровне отдельных государств уже более 15 лет вводятся различные формы платы за выбросы: «углеродные налоги», покупка разрешений на выбросы в рамках системы квотирования, и одно время в рамках Европейской системы торговли квотами на выбросы углерода (ETS) также можно было использовать «добровольные» углеродные единицы (также иногда называемые офсетами). И уже в 2021 году Китай создал самую большую в мире систему углеродного регулирования, которая покрывает около 40% выбросов этой страны.
Кроме того, помимо платы за выбросы, установленной для европейских компаний, на уровне ЕС предложено создание трансграничной углеродной корректировки, направленной на уравнивание условий для импортеров определенных видов продукции и для производителей ЕС. Китай пока не анонсировал аналогичные планы, но логика развития их системы регулирования позволяет предположить, что в конечном итоге потребность в сходных механизмах появится.
Добровольно или принудительно
Следует отметить, что добровольный и обязательный рынки принципиально отличаются. В первом случае компании покупают углеродные единицы просто потому, что они считают правильным вкладывать деньги в реализацию климатических проектов по этическим или маркетинговым соображениям. Например, с помощью углеродных единиц они компенсируют углеродный след бензина, купленного на АЗС, или кофе, выпитого из одноразового стаканчика, так как это становится все более важно для стейкхолдеров. Обязательный рынок – это торговля «оставшимися» разрешениями. То есть государство ограничивает разрешенный объем выбросов для компании, и, если компания модернизирует свое производство, снизив таким образом фактические выбросы, она может продать оставшиеся невостребованными разрешения. А те компании, которые не уложились в квоту, должны докупить их или заплатить штраф.
ЕС и Китай по-разному относятся к «перетокам» между добровольным и обязательным рынками. В ЕС на обязательном рынке не допускается зачет «добровольных» углеродных единиц в целях выполнения квот. В Китае такой зачет разрешен, но не более 5% квоты, а сами единицы – сертифицированные единицы сокращения выбросов Китая (CCER) – жестко регламентированы с точки зрения требований к климатическим проектам, в результате которых они образованы.
В итоге мы наблюдаем очень разные уровни цен на углерод. На рынке ЕС – 80–90 евро за тонну СО2, на обязательном рынке Китая – 7–10 евро за тонну СО2, на добровольных рынках – 1–5 долл. за тонну в зависимости от типа проекта и верификатора.
ETS в Европе и Китае: в чем разница?
ЕС потратил почти два десятилетия на управление всеми рисками, связанными с ETS (включая исключение возможностей – а их до сих пор предостаточно – для обхода правовых рамок), и продолжает ее совершенствовать, поэтому сложно ожидать от недавно заработавшей китайской ETS идеально работающей схемы сразу после ее запуска. Пока же органы Министерства экологии и окружающей среды Китая (MEE) на уровне всех китайских провинций обязаны собирать данные о выбросах от охваченных системой организаций, на основании чего происходит распределение бесплатных квот.
Есть несколько направлений, которые стоит дополнительно изучить для повышения ликвидности и устойчивости рынка углеродного регулирования в Китае:
– внедрение инноваций, которые могут облегчить функционирование схемы, включая разработку торговой и расчетной платформы, а также механизма отслеживания и проверки выбросов;
– возможности для взаимодействия с другими углеродными рынками в Азиатско-Тихоокеанском регионе и ETS ЕС;
– развитие потенциально прибыльного офсетного рынка (как уже отмечено, охваченным ETS организациям разрешается использовать CCER для компенсации до 5% от их годового целевого показателя выбросов);
– использование технологии блокчейн и интернета вещей (IoT) для поддержки ETS. Участники рынка могут использовать IoT-устройства для фиксирования своих выбросов углерода или других данных, связанных с углеродоемкой деятельностью (например, выработкой электроэнергии на угольных электростанциях), в режиме реального времени. Затем эти данные могут быть загружены в блокчейн в качестве защищенной неизменяемой записи, что может упростить как процессы соблюдения требований для эмитентов, так и надзорные функции для регулирующих органов.
Хоть и не приходится сомневаться, что запуск европейской ETS привел к значительному сокращению выбросов, цена углеродной «надбавки» существенно колебалась и не всегда стимулировала ожидаемые ранее инвестиции в низкоуглеродные технологии. В то же время возможность использовать компенсации от международных проектов по сокращению выбросов в рамках Киотского протокола привела к быстрому росту рынка углеродных единиц и к значительным инвестициям в проекты по сокращению выбросов в развивающихся странах. Из других уроков европейской ETS: включение в нее международной авиации вызвало ответную реакцию, когда несколько стран приняли законы, запрещающие соблюдение данных требований. В итоге к ETS ЕС была отнесена только авиация внутри ЕС.
|
|
На Сахалине начался эксперимент по ограничению выбросов парниковых газов. Фото Unsplash |
Российское экспертное и научное сообщество пока не может прийти к единой оценке капитальных затрат, необходимых для декарбонизации отечественной экономики, запланированной правительством в лице Минэкономразвития (МЭР) РФ. В то же время все единодушны в признании необходимости введения углеродного регулирования и в понимании структуры затрат и источников снижения выбросов.
Сценарии декарбонизации российской экономики были недавно представлены отечественным экспертным и научным сообществом в ответ на публикацию Стратегии социально-экономического развития Российской Федерации с низким уровнем выбросов парниковых газов до 2050 года от МЭР. Анализ результатов комплексного моделирования траекторий декарбонизации от ЦЭНЭФ XXI, «ВТБ Капитал» и Sber Sib по таким ключевым направлениям, как климат, энергетика, экономика и инвестиции, показывает некоторые расхождения либо совпадения представленных оценок.
Существенный разброс наблюдается в оценках капитальных затрат. Так, в работе ЦЭНЭФ XXI снижение выбросов парниковых газов на 65% суммарно оценивается в 245 трлн руб., что значительно выше прогнозов «ВТБ Капитал» и МЭР, в которых соответствующее снижение на 50 и 60% оценивается в денежном выражении в 86,6 трлн и 88,8 трлн руб. Прогноз Sber Sib – 56 трлн руб. для достижения «чистого нуля» к 2050 году – является самым оптимистичным.
Энергетика – наиболее крупная статья затрат во всех расчетах, на нее приходится от 55 до 76% суммарных инвестиции.
Во всех работах лесное хозяйство – самый крупный источник снижения выбросов. При этом отмечается, что в Стратегии социально-экономического развития Российской Федерации с низким уровнем выбросов парниковых газов до 2050 года и в расчетах Сбербанка его оценивают в более чем 1000 млн т СО2, что вдвое превышает аналогичные показатели у ЦЭНЭФ XXI и «ВТБ Капитал».
Все исследователи сходятся в прогнозах по развитию возобновляемых источников энергии (ВИЭ): требуемые установленные мощности оцениваются в диапазоне 180–190 ГВт.
Во всех представленных моделях признается необходимость ввода «налога на углерод», при этом его оценки значительно разнятся: от 8 долл/т СО2 у «Сбербанка» и до 52 долл/т – у ЦЭНЭФ XXI.
Появление в российском пространстве различных оценок траектории развития декарбонизации является хорошим сигналом, обозначающим озабоченность данной проблемой – необходимые социально-экономические изменения столь существенны, что их невозможно воплотить в жизнь без подготовки и планирования сценариев развития, а также компенсаторных механизмов, отвечающих внешним и внутренним вызовам.
Зачем нам углеродное регулирование?
Российские реалии могут оказаться зависимыми от международной повестки, в том числе в плане торговли углеродными единицами: это долгосрочный тренд, который уже влияет на конкурентоспособность российских компаний. Несмотря на текущую ситуацию, работа в рамках повестки устойчивого развития и ее климатического трека остается одним из ключевых факторов развития мировой экономики и сохраняет актуальность для российской экономики. Правительство продолжает придерживаться Стратегии социально-экономического развития РФ с низким уровнем выбросов парниковых газов до 2050 года. Многие крупные компании уже утвердили стратегии устойчивого развития и значительно продвинулись в реализации своих планов по декарбонизации. Достичь углеродной нейтральности Россия планирует к 2060 году.
Вот длинный список того, что уже утверждено: это Федеральный закон № 296-ФЗ «Об ограничении выбросов парниковых газов»; перечень парниковых газов, в отношении которых осуществляется ведение кадастра и государственный учет выбросов, методики количественного определения объемов выбросов и поглощений; критерии отнесения юридических лиц и индивидуальных предпринимателей к регулируемым организациям; критерии и порядок отнесения к климатическим проектам, правила верификации их результатов; правила проверки и предоставления отчетов о выбросах парниковых газов; правила создания и ведения реестра углеродных единиц, а также проведения операций с углеродными единицами в реестре; форма типового договора на оказание оператором услуг по проведению операций в реестре углеродных единиц и порядок определения платы за оказание услуг; определен оператор реестра углеродных единиц (АО «Контур»). Реестр выбросов парниковых газов, как ожидается, в полную силу заработает где-то к началу 2023 года, идет выстраивание системы обратной связи с компаниями. Сейчас сложно предугадать, как дальше будет развиваться рынок климатических проектов: все будет зависеть от спроса на углеродные единицы и их роли в системе углеродного регулирования.
В качестве примера реализуемых начинаний можно привести первый в России региональный эксперимент в сфере декарбонизации (с системой квотирования) на Сахалине, опирающийся на Федеральный закон № 34-ФЗ «О проведении эксперимента по ограничению выбросов парниковых газов в отдельных субъектах Российской Федерации». Здесь уже не на добровольной, а на обязательной основе юридические лица и индивидуальные предприниматели, которые будут отнесены к региональным регулируемым организациям, будут компенсировать свои выбросы. За превышение ими установленных для них квот нужно будет платить. Либо можно будет купить у другого лица недостающие единицы выполнения квоты или углеродные единицы, полученные в рамках добровольного климатического проекта. В этом эксперименте учитываются только прямые выбросы компаний (охват 1), речь не идет пока об охватах 2 и 3 – косвенных выбросах от приобретенной электроэнергии и тепла и прочих выбросах в цепочке поставок. Для компаний, которые хотят сократить углеродный след своей продукции с учетом всех охватов, Минэнерго РФ предлагает ввести систему низкоуглеродных сертификатов, подтверждающих, что приобретаемые энергия и тепло не несут за собой выбросы парниковых газов. Также установлен размер платы за превышение квоты (фактически штраф) – 1000 руб. за тонну СО2, что является достаточно высоким показателем.
Фактически Россия создает и добровольный, и обязательный (в отдельно взятом пилотном регионе) рынок углеродных единиц. При этом пока правила формирования квот для обязательного рынка еще не опубликованы. Также не ясно, будет ли как-то ограничен переток между добровольным и обязательным рынком. А на добровольном рынке наблюдается некоторое сокращение спроса: часть международных компаний, покупавших квоты в имиджевых и маркетинговых целях, уходят с рынка. В конечном итоге именно это во многом определит баланс спроса и предложения и эффективность ценообразования как стимула снижения выбросов парниковых газов. Если квоты будут легко выполнимы или если их можно будет выполнить, купив никак не связанные с деятельностью компании (и, вероятно, очень дешевые) углеродные единицы на добровольном рынке, есть риск, что компании будут заниматься скупкой таких единиц, а не экономией ресурсов и модернизацией.
Среди других актуальных стратегических вопросов – принятие отечественных методологий реализации климатических проектов (особенно технологических, например связанных с CCUS), синхронизация российских и международных требований к климатическим проектам и верификаторам, возможность присоединения других стран к российскому реестру (в том числе на основании статьи 6 Парижского соглашения), а также создание наднационального реестра (на базе ЕАЭС / иного дружественного объединения).
