Михаил Стрелец
Премьер-министра Ёсихидэ Сугу по праву считают отцом японского энергоповорота 2020 года.
Фото Reuters
Современная энергетическая политика Страны восходящего солнца стартовала в начале четвертого квартала 2020 года. Тогдашний глава высшего органа исполнительной и распорядительной власти Ёсихидэ Суга обнародовал цель: достижение полной углеродной нейтральности народнохозяйственного комплекса (НХК) к 2050 году. Самый мощный интеллектуальный продукт команды Ёсихидэ Суга – Стратегия зеленого роста, принятая три года назад. Фумио Кисида 10 августа 2022 года стал преемником Ёсихидэ Суга на посту премьер-министра. Фумио Кисида активно продолжает курс своего предшественника. Новая энергетическая политика включает новые принципы, новые правила, новые акценты в международном сотрудничестве. Новые принципы все больше дают о себе знать в бюджетной, фискальной и инвестиционной политике. На качественно новый уровень поднялись правила стандартизации. Более продуктивно используется потенциал, заложенный в системе международных энергетических координат. Возросла роль крупных финансово-промышленных групп, органов власти префектур, научных институтов в процессе формирования энергетической политики Японии.
В Стране восходящего солнца нет той партии, которая не обозначила бы концептуально свое видение энергетического перехода, узловых проблем на пути к углеродной нейтральности японской экономики к 2050 году. На переднем крае – правящая Либерально-демократическая партия (ЛДП). Нельзя сказать, что от нее слишком отстают оппозиционные партии. ЛДП подошла к середине 2020-х годов, имея в своем активе национальные стратегии, программы государственной поддержки замещения потребления первичных энергоресурсов возобновляемыми источниками энергии (ВИЭ). ВИЭ – это прежде всего солнце, ветер, водород, геотермальные источники. В общем массиве производимой в стране энергии заметно растет удельный вес электротранспорта и транспорта на водородных топливных элементах. Со стороны правительства чувствуется всесторонняя поддержка бизнеса в сфере возобновляемой генерации.
Вместе с тем нельзя сказать, что на пути к указанной цели нет кочек, шипов, подводных камней. Не всегда основательно просчитывается финансовая подпитка энергетического перехода. Оставляет желать лучшего энергоэффективность в промышленном сегменте НХК. В настоящем сегменте НХК акцент сделан на системные преобразования. Но они пока не привели к ожидаемой энергоэффективности. Никак не вписывается в глобальный тренд институциональная структура электроэнергетики и транспорта. Настала пора ее существенного пересмотра. Вот уже 30 лет никак не ставится финальная точка в процессе создания конкурентного электроэнергетического рынка в стране.
Базовый план
22 октября 2021 года были завершены все формальности, связанные с принятием шестой по счету редакции Стратегического (базового) энергетического плана до 2030 года с прицелом на 2050 год. Разработчики настоящего документа взяли в качестве исходного уровень выбросов за 2013 год. Этот уровень составляет 100%. От членов социума требовалось действовать так и таким образом, чтобы через девять лет сложилась следующая ситуация: снижение выбросов минимум на 46% от уровня 2013 года, максимум на 50%. Не может не вызывать колоссальный интерес сформулированная в документе цель удвоить долю возобновляемых источников энергии в общем массиве энергетических ресурсов. В последние пять лет суммарный объем эмиссии парниковых газов ежегодно превышал 1 млрд т СО₂-эквивалента. Кандидату исторических наук, старшему научному сотруднику Центра японских исследований Института Китая и современной Азии Российской академии наук (РАН) Константину Корнееву удалось выявить такую статистику.
Страна устойчиво занимает «пятое место в мире после КНР, США, Индии и России с долей около 3,2%. Более 1 млрд т выбросов (85%) в 2019 году приходилось на энергетические источники. Из них почти 500 млн т относилось к генерации электроэнергии, около 300 млн т обеспечивало промышленное производство, 200 млн т – транспорт и 100 млн т – домохозяйства, включая прочих потребителей. 42% суммарной эмиссии приходится на сжигание угля, 36% – нефти и 22% – природного газа. Доля электроэнергетики и транспорта в эмиссии парниковых газов чуть выше средних значений по ОЭСР и составляет около 60%».
Конечно, с такой структурой движение вперед весьма проблематично. Здесь ставится вопрос об изменении доли газа и угля. Справедливо утверждается о «необходимости в несколько раз сократить потребление угля, нефти и нефтепродуктов в электроэнергетике, в сфере транспорта и в промышленности, а также в более отдаленной перспективе – природного газа в электроэнергетике».
У нынешнего японского руководства главный козырь – новые и возобновляемые источники энергии. Это как раз то, с помощью чего наполняется реальным содержанием низкоуглеродный транзит японской экономики. Ни один источник энергии не может сравниться с той динамикой, которая всецело касается использования водорода на современном этапе.
А начиналось все семь лет назад, под занавес 2017 года. Высший орган исполнительной и распорядительной власти японского государства отметился основательной разработкой национальной водородной стратегии. Японцы выступили здесь пионерами. До них никто и никогда не формулировал подобные стратегии. Фактически получилась базовая водородная стратегия, получившая широкий международный резонанс. Администрация Абэ задала планку для всего мира. Пример Токио вдохновил многих политиков и государственных деятелей. На разных континентах развернулась подготовка водородной стратегии. Еще до начала 2020-х годов подобного рода документы появились в Европейском союзе, президентских республиках (Чили, Франция, Португалия, Южная Корея), парламентских республиках (Венгрия, Германия), британских доминионах (Австралия, Канада), конституционных монархиях (Нидерланды, Норвегия, Испания).
Японскому истеблишменту импонирует двойственность водорода. Именно с водородом связана двойная эффективность. Во-первых, она распространяется на производство энергии. Во-вторых, не меньшая эффективность имеет место при накоплении энергии. Ёсихидэ Суга определяет водород «как один из главных энергоисточников будущего, способный в перспективе заместить первичные энергоресурсы, особенно уголь и нефть».
Четыре года назад промышленный комплекс Страны восходящего солнца пополнился заводом по производству водорода с помощью возобновляемых источников энергии установленной мощностью 10 МВт. В современном мире нет равных этому заводу. Он размещен на территории префектуры Фукусима. Вот перечень ключевых соучредителей: Toshiba ESS, New Energy and Industrial Technology Development Organization (NEDO), Tohoku Electric Power Co, корпорация Iwatani. Все они – экономические гиганты. Завод теснейшим образом связан с солнечными электростанциями. Именно последние сконцентрированы на выработке электрической энергии, имевшей такую дальнейшую судьбу. Осуществляется электролиз воды. Этот процесс базируется на такой энергии. После электролиза оказывается в сухом остатке водород. Мощность завода хорошо известна – до 100 кг или 1200 нормальных кубических метров водорода в час.
Для показа полноты картины укажем также водородные электростанции малой мощности (до 100 кВт). Их география сильно впечатляет. Нет такой префектуры, где бы их не было.
Говоря о водороде, нельзя пройти мимо японо-австралийского сотрудничества. Константин Корнеев пишет: «25 февраля 2022 года в японский порт Кобе, где построен специальный терминал для приема сжиженного водорода (температура кипения которого равна -253 градуса Цельсия), прибыл единственный в мире танкер Suiso Frontier с первой партией водорода из Австралии, полученного из угля методом газификации. Всего Япония планирует импортировать до 300 тыс. т преимущественно низкоуглеродного водорода к 2030–2035 годам, но возможны и варианты с экспортом «серого» водорода (полученного из угля или природного газа без улавливания углекислого газа), что и доказывает совместный с Австралией проект».
|
|
Энергоповорот Страны восходящего солнца в отличие от немецкого включает не только возобновляемую энергетику, но и атомную. Фото Reuters |
Если первая национальная водородная стратегия теснейшим образом связана с тогдашним лидером Японии Синдзо Абэ, то вторая разрабатывалась и принималась кабинетом Кисиды. Дата принятия – 6 июня 2023 года. Дайсуке Акимото, доктор философии, адъюнкт-профессор Токийского университета информационных наук, тщательно изучил вторую стратегию. Главное – четко выявил преследуемые здесь цели. В статье эксперта читаем: «По сути, Водородная стратегия 2023 года преследует четыре цели: во-первых, увеличить поставки водорода и аммиака в Японию с 2 млн т до 3 млн т к 2030 году, затем до 12 млн т к 2040 году и, наконец, достичь показателя в 20 млн т к 2050 году. Во-вторых, стратегия направлена на снижение затрат на поставку водорода в Японию со 100 японских иен за кубометр до 30 иен к 2030 году и до 20 иен к 2050 году. В-третьих, стратегия направлена на увеличение объема оборудования для электролиза воды, производимого японскими компаниями, примерно до 15 ГВт к 2030 году в глобальном масштабе. И, наконец, стратегия направлена на привлечение государственных и частных инвестиций в сектор цепочки поставок водорода и аммиака, ставя цель в размере более 15 трлн иен (107,5 млрд долл.) в течение следующих 15 лет».
В анализируемом документе чувствуется стремление высшего органа исполнительной и распорядительной власти японского государства по-хозяйски распорядиться ресурсами, предназначенными для финансовой подпитки водородного проекта. Правительство продемонстрировало желание иметь дело исключительно с чистым водородом. На переднем плане – оптимальное пороговое значение количества чистого водорода. Конкретно все выглядит так: 3,4 кг выбросов CO₂ на 1 кг водорода от скважины до выхода. Конкретность присутствует и по вопросу о пороговом значении для аммиака. Нормативно-правовая база подведена под следующую формулу: 0,84 кг выбросов CO₂ на 1 кг аммиака от выхода к выходу. Эти две формулы постоянно учитывают премьер-министр и его непосредственные подчиненные. Углеродоемкость просчитывается по максимуму, когда обретает реальное содержание цепочка поставок водорода при формировании соответствующей инфраструктуры.
Костяк организационной структуры водородной политики следует искать в Министерстве экономики, торговли и промышленности. Когда это ведомство возглавил Ясутоси Нисимура, данным вопросом занималось управление стратегии в области водорода и топливных элементов. Новый министр сразу же стал изучать работу всех управлений. Он выявил особо чувствительную, слабую сторону названного структурного подразделения, а именно: колоссальная перегруженность, сопряженная со слишком большой бюрократией. Министр смело пошел на учреждение никак не стыкующегося с указанным управлением подразделения по политике в области водорода и аммиака. На календаре был июль 2023 года. Своевременно прозвучало следующее заявление министра: «Мы хотели бы неуклонно наращивать цепочку поставок водорода в Азию и Индо-Тихоокеанский регион путем дальнейшего расширения японской (водородной) технологии, которая является ведущей в мире». Прошло 10 месяцев со дня появления детища Ясутоси Нисимуры. Есть реальное продвижение политики Японии в отношении водорода и аммиака. Пять месяцев назад Ясутоси Нисимура подал в отставку. Его дело продолжает новый министр.
Главная цель
Николай Тебин, российский журналист-международник, подметил, что декарбонизация – главная цель развития народно-хозяйственного комплекса Японии. В ряде своих публикаций журналист показал, что на этом сконцентрирована работа Совета по внедрению зеленых преобразований при правительстве Японии. Какими видятся совету пути достижения декарбонизации? «В первую очередь это атомная энергетика, возобновляемые источники энергии, новые энергоносители, комплекс зеленой трансформации в отраслях с учетом ценообразования на выбросы СО₂».
Российский исследователь тщательно разбирает каждую из перечисленных позиций. Он находит конструктивным то, что «по предложению совета ядерная энергетика будет «использоваться непрерывно в будущем» и рассматриваться как «базовый источник энергии для достижения декарбонизации. Совет поддерживает строительство АЭС с реакторами нового поколения с улучшенными характеристиками безопасности для замены реакторов, которые должны быть выведены из эксплуатации».
Благодаря исключительной активности правящей ЛДП законодательно закреплены новые моменты насчет срока службы ядерных реакторов. Принятый в 2023 году парламентом по инициативе ЛДП закон о продвижении политики зеленых преобразований «позволяет эффективно эксплуатировать ядерные реакторы в течение более 60 лет».
На сайте Министерства экономики, промышленности, торговли Японии имеется такая информация: «По состоянию на 1 января 2021 года в эксплуатации находились 33 реактора суммарной установленной мощностью-брутто – 33 083 МВт (установленная мощность-нетто – 31 679 МВт), в том числе:
17 реакторов типа BWR; установленная мощность-брутто – 18 425 МВт (нетто – 17 559 МВт);
16 реакторов типа PWR; установленная мощность-брутто – 14 838 МВт (нетто – 14 120 МВт)».
Что же имеется на предмет мощности возобновляемых источников энергии за 2022 год? Биогаз – 94 МВт. Биоэнергетика – 5476 МВт. Ветроэнергетика – 4577 МВт. Солнечная энергетика – 78 833 МВт. Геотермальная энергетика – 431 МВт. Почему именно за 2022 год? Пока за 2023 год данных нет.
Важно разобраться с 10 региональными электроэнергетическими компаниями (РЭК) Японии. Их в Стране восходящего солнца насчитывается 10. У каждой РЭК есть своя делянка. Это регион, который ждет от нее поставок энергии. По настоящей позиции есть все основания считать РЭК монополистами. Эксперты РЭК определяют цены на энергию, и затем их соображения кладутся на стол высоким чинам в правительстве. Практика показала, что в основном в правительстве соглашаются с подобными соображениями. В заслугу РЭК вполне можно поставить поступательное наращивание генерирующих мощностей, активное развитие электросетей.
Российские ученые Константин Корнеев и Сергей Попов пишут: «Энергетическая политика Японии полностью соответствует исторически сложившейся институциональной внутриполитической модели: поэтапный характер изменений, значительная роль неформальных контактов при принятии решений, разветвленный бюрократический аппарат. Тем не менее следует отметить внимательное отношение к взятым на себя внешним обязательствам (например, Киотский протокол и пришедшее ему на смену Парижское соглашение по климату), а также четкое и последовательное выстраивание договорных отношений с зарубежными партнерами».
Есть смысл специально остановиться на факторе энергетической безопасности в японо-российских отношениях на современном этапе. 16 апреля 2024 года был обнародован самый свежий выпуск ежегодного доклада МИД Японии «Синяя книга по дипломатии». Приведем наиболее значимый фрагмент из этого доклада:
«В области энергетики японское правительство заявило о намерении поэтапно отказаться от зависимости от российских энергоносителей, включая уголь и нефть, минимизируя при этом негативное влияние на жизнь населения и бизнес. Однако что касается проектов по разработке нефти и газа в России, таких как «Сахалин-1» и «Сахалин-2», в свете обеспечения стабильных поставок на средне- и долгосрочную перспективу, Япония продолжает рассматривать их как важные проекты в сфере энергетической безопасности страны и намерена сохранять в них долю».
В проекте «Сахалин-2» доля компании Mitsui составляет 12,5%, компании Mitsubishi – 10%. По проекту «Сахалин-1» японская Sodeco имеет внушительную долю – 30%. Японцы не возражали на решение Владимира Путина от 2022 года о смене юрисдикции. Суть позиции Москвы: операторы проектов – россияне и только россияне.
