Трагедия, умноженная ложью

Девяти лет

СЕГОДНЯ в России общенациональный траур по подводникам, погибшим на дне Баренцева моря. Негласно он продолжается с 19 августа, когда СМИ на свой страх и риск опубликовали списки затонувших моряков. В эти дни люди еще раз, воспроизводя картину трагедии, пытаются ответить на вопросы, почему это произошло? можно было бы отвести трагедию? кто все же повинен? Эти вопросы не столько важны для увековечения памяти тех, кто принял мученическую смерть на дне холодного моря, сколько для тех, кто, столкнувшись с трагедией как со своей собственной, неожиданно открывает новую грань своего бытия в окружающем мире, что ранее скрывалась от восприятия под монотонностью будней.

Повинился перед родственниками и близкими погибших командующий Северным флотом адмирал Вячеслав Попов: "Простите, что не уберег ваших мужиков". С выражением на лице простоватой скорби произносил патетические фразы о том, что моряк погибает, а технику и оружие сохраняет. Слова не вязались с трагичностью момента - ведь не война же бушует на просторах морей, более того - осуществлялась международная операция по спасению членов экипажа с участием двух стран НАТО. Тем временем российское командование демонстрирует образчики типично советского менталитета, как выясняется, по сей день руководствуется одним из его циничных постулатов периода Второй мировой войны - "техника для государства достается чрезвычайно дорого, поэтому ее надо сохранять, а людей же - немерено, бабы в Сибири еще нарожают".

	Безмерно горе родственников моряков, потерявших последнюю надежду. Фото Петра Кассина (НГ-фото)

Мало чем изменил представление о менталитете военного руководства министр обороны Игорь Сергеев со своим 30-минутным телевизионным интервью, охарактеризовав поведение подводников соответствующим ситуации по спасению корабля. Такие оценки найдут отклик разве что у ортодоксальной старой гвардии.

Слов нет, погибшие офицеры и матросы достойны причисления к лику великомучеников. Но служебная полуправда, которая сопровождает описание трагедии и после того, как официально признан факт их гибели, - не является ли кощунственной по отношению к их памяти?

Военачальники явно озабочены только одним - снять с себя как можно большую долю ответственности за трагедию. В результате одна неправдивая информация переплетается с другой, создавая донельзя противоречивую картину. Все в совокупности порождает недоверие моряков на всех флотах к военному руководству в целом - именно так можно определить доминирующие настроения сегодня в их массе.

Косвенно оправдывая полный провал спасательной операции в течение первой недели, военно-политическое руководство заявляет, что оно знало-де с первых часов аварии о мгновенной гибели экипажа. А потому получается, что просто тренировали экипажи по спасению, наперед зная результат? В то же время в телевизионном интервью маршал Сергеев признал, что первые четыре дня принимались кодовые сигналы, информирующие о поступлении воды во внутрь подлодки. "Это была оценка состояния людей, которые еще живы и находились в отсеках". Но объективно складывается впечатление, что никто ничего толком не знал, пока в дело не включились норвежские водолазы.

Подтверждает подобные суждения и интернет-опрос, проведенный нашей газетой. Две трети опрашиваемых считают, что информационная скрытность военного руководства продиктована растерянностью и паникой, царящей в те дни в их среде, 29% объясняют это необходимостью обеспечить военную тайну. Но только 2% верят, что командование полностью информировало общественность о ситуации на АПЛ "Курск".

"Президенту докладывали, что план по спасению реализуется в полном объеме в установленные сроки или с их сокращением, - рассказывает маршал Сергеев. - На тот момент мы считали, что никаких дополнительных команд, никаких дополнительных действий не требуется. Задействовано было все, что находилось в распоряжении командующего Северного флота". Ну а со стороны вся спасательная операция выглядела не более чем вычерпывание моря ведрами в надежде добраться до затонувшей лодки.

С другой стороны, все эти объяснения для общественности пронизаны подтекстом, который можно расшифровывать вполне однозначно - как мне докладывало военно-морское руководство, так я и ретранслировал президенту: "Владимир Владимирович, я считаю лично, что имеется твердое управление, успешно организовано развертывание сил поиска". Вывод: президент ни при чем, министр - вроде бы тоже, а вот с морским флотом разговор предстоит отдельный. Но пока президент не находится во гневе, можно предложить ему и концепцию всепрощенчества, тем более он склонен ее разделять - "ну зачем же играть в старинную русскую забаву поиска виновных", как обмолвился Владимир Путин.

Военачальники согласны с такой позицией: глава Минобороны Игорь Сергеев упрямо повторяет, что "принципиальных ошибок" в ходе проведения операции по спасению экипажа подлодки "Курск" сделано не было. Однако при этом, чувствуя резкий диссонанс несоответствия своего прямолинейного заявления с реальными фактами, не более чем ради приличия, замечает: "Не исключено, что делались какие-то ошибки, но принципиальных сделано не было".

Странное дело - ошибок не было, а погибли не то 118, не то 130 человек (по фамильным данным, готовящимся к публикации в нашей газете, на подлодке находились 116 человек экипажа, один гражданский специалист - конструктор торпед и представитель штаба Cеверного флота). И как бы сейчас не уточняло эту цифру российское военное командование, ему веры все равно не будет.

Очевидны попытки действовать по принципу: если факты против нас, то тем хуже для фактов. Оказывается, в ВМФ "имеются высокопрофессиональные водолазы", но вот беда - нет современных технических средств для проведения подводных спасательных работ. Опять лицемерие. Как может министр обороны заявлять о наличии подготовленных кадров, если сам же утверждает, что нет средств для их ежедневной тренировки.

Общеизвестно, что отбор и подготовка водолазов-глубоководников равнозначна выращиванию спортсмена-рекордсмена для ответственных соревнований. Это делается годами изо дня в день. Значит, следует признать, что такая служба в Военно-морском флоте недееспособна, то есть ее практически нет. Это квалифицируется как серьезное должностное упущение, прямым образом повлиявшее на исход трагедии.

Но маршал не склонен это усматривать, он полон иждивенческих настроений и претензий - необходимо раскошеливаться на нужды обороны, диктует он не только общественности, но, видимо, также докладывает и президенту. Как будто министр не в курсе дела, что средств на военные цели выделяется как раз на грани того, чтобы не задушить экономику страны. Или это для маршала Сергеева открытие? Разве не с таким напутствием назначал на должность высшего военного России еще президент Борис Ельцин в начале лета 1997 г., и тот торжественно обещал возвести это высочайшее требование во главу угла своего руководства Вооруженными силами?

Оценки Сергеева - это некий упрек и депутатам Государственной Думы, которые, вместо того чтобы удовлетворять полнее финансовые запросы военных, организуют комиссии и намерены докопаться до истинных причин трагедии и определить адекватность действий военного командования и президента. Это упрек и правительству, которому сколько раз говорено, что развалятся Вооруженные силы, поскольку, кроме советской модели, они не приемлют никакую другую - воевать со всем миром и гарантированно одерживать победу с многократным перевесом. Это и упрек общественности, которая почему-то не боготворит армию и флот, как в советские времена, а требует большей открытости, гласности, критикует их руководство по всякому, как ей кажется, поводу.

Все в ту же сторону былых стереотипов разворачивается и анализ причин затопления подлодки. Фоном трагедии звучит навязчивый тезис об иностранных происках. Мол, виной всему - неопознанный объект, обнаруженный рядом с АПЛ "Курск", равный ему по размерам. Возникают дополнительные вопросы. Как это возможно, что иностранная подлодка около суток покоится на дне морском рядом с погибающим российским кораблем, а затем пропадает бесследно? Маршал Сергеев недоуменно разводит руками - а кто его знает. В НАТО отрицают, англичане возмущены и просят представить доказательства. Минобороны этого сделать не может. Ну смешно же, в районе учений находилась масса боевых средств, которые способны постоянно следить за действиями иностранной субмарины или какого еще подводного объекта. Почему-то в такой критической ситуации было принято решение задействовать только беспомощные гидрографические службы, которые ничего, конечно, не обнаружили. После такого наивного повествования, пугающего приснопамятными злобными внешними происками, так и напрашивается сакраментальный вопрос: "А был ли мальчик?" Вообще на какого наивного гражданина рассчитаны эти объяснения искушенного в военных делах должностного лица? Если был "неопознанный объект", то почему молчали 10 дней, какие на то причины? Истинного ответа, наверное, мы никогда не узнаем, но останется твердая убежденность в том, что, информируя общественность, военное командование водило ее за нос, чередуя небылицы с ведомственной полуправдой, что-то скрывая и подгоняя факты под выгодную ему версию.

Военно-политическая фанаберия поразительна. Вице-премьер Илья Клебанов в кульминационные дни трагедии заявляет, что президент не отменит своего указа о направлении эскадры Северного флота на боевую вахту в Средиземноморье (только забыл уточнить, с каким иностранным государством достигнута договоренность о прикреплении к ней служб обеспечения и спасения, в частности). Следом главком ВМФ России Владимир Куроедов заявляет во всеуслышание, что подлодки данного класса не будут сниматься с боевых дежурств (рефрен умозаключений: подумаешь, авария, чего только с техникой не бывает). Хорошо, что подправил его министр обороны Игорь Сергеев, твердо обещавший до выяснения причин катастрофы не выпускать 11 подлодок - аналогов "Курска" в моря.

В телеинтервью маршал Сергеев воздержался от сочувствия, не усомнился в правильности выбранного курса военного строительства, когда становится возможной самая страшная трагедия на отечественном Военно-морском флоте. То есть все замечательно, все идет свои ходом, как и должно идти. Но серьезные сомнения возникают прежде всего у подводников, у моряков в целом, озабочена этими проблемами и общественность.

Уже почти 500 родных экипажа подлодки "Курск" приехали в гарнизонный поселок Видяево. Большинство людей разместили у родственников и знакомых в самом поселке. Однако более 30 человек поселили в поселке Ара-Губа при морском госпитале "Свирь". Госпиталь пришвартован на рейде дивизии именных подводных лодок. Именно с этого рейда и ушла на учения лодка "Курск". С палубы "Свири" родные со слезами на глазах смотрели на стоящую невдалеке подлодку "Воронеж". Она той же модели, что и "Курск", только прослужила уже 11 лет. Наиболее близких родных водили на "Воронеж". В полдень в Дом офицеров Видяево приехал главком Военно-морского флота Владимир Куроедов, вице-премьер правительства Илья Клебанов и губернатор Мурманской области Юрий Евдокимов. Родственники слезно просили не прекращать работы на лодке. Илья Клебанов сказал, что работы ведутся и сведения в прессе о том, что норвежские подводники ушли, неверны. По его словам, работы закончили только англичане. Клебанов сказал родственникам, что работа не будет прекращаться, пока с лодки не поднимут весь экипаж. Родные между тем до сих пор уверены, что на лодке остались живые люди.

Многие из них требуют, чтобы близких отвезли на место трагедии в Баренцево море. Между тем, как сказал командир дивизии атомных подводных лодок адмирал Михаил Кузнецов, вопрос этот сейчас серьезно изучается. Моряки в принципе готовы, но они опасаются новой трагедии. Сам Кузнецов сопровождал родственников к месту гибели подлодки "Комсомолец", и экипажу едва удалось предотвратить попытки родных выброситься в открытое море. Полковник Смирнов, главный редактор военного журнала "Ориентир", рассказал родственникам о встрече адмирала Вячеслава Попова с представителями английских военно-морских сил. Когда англичане и норвежцы сказали, что не могут продолжить работы, Попов плакал. Он также отметил, что каждое погружение норвежского водолаза стоит 10 тысяч долларов. Между тем, услышав это, родственники заявили, что у Попова "нет ни ума ни совести, и он должен был еще 12 августа сказать, что наши подводники не справляются. А он заявлял, что у нас отличная техника".

На встрече с родственниками главком ВМФ Куроедов заявил, что сейчас в девятом отсеке, куда добрались норвежские подводники, нет никакой видимости, поскольку лопнул топливный отсек, и военные ждут, пока "муть осядет, откачать масло возможности нет". Куроедов сказал, что если родственники согласны выйти на место трагедии, то он даст команду и корабль. Он также предложил сегодня провести в Видяево митинг памяти. Эти слова Куроедова были прерваны криками протеста и рыданиями. "Кто принял решение, что они мертвы? - кричали женщины и мужчины. - Мы не видим ничего, кроме имитации деятельности. Кто принял решение, что люди мертвы?" Но ответа они не получали. Главком Куроедов заявил, что начаты переговоры с норвежцами о смене экипажа и модернизации снаряжения норвежского водолаза. Пока что оборудование норвежского водолаза не дает возможности пройти в следующий, седьмой отсек. На вопрос, верит ли Куроедов, что кто-то еще остался в живых, он ответил следующее: "Я до сих пор верю, что мой папа, который умер в 91 году, еще жив". На вопрос людей, кто доложил Путину, что у нашего флота есть все средства (этот вопрос был обращен и к Илье Клебанову, и к Куроедову), они так и не получили конкретного ответа. Клебанов только сказал, что докладывает Путину обо всем министр обороны.

Между тем дальнейшая разработка операции по поднятию лодки, по личной оценке Клебанова, займет несколько месяцев. При этих словах одна из женщин в истерике бросилась на вице-премьера. Другие кричали: "Раз вы такие сволочи, то должны хотя бы помочь детям, взять на себя ответственность за их и наше обеспечение". Илья Клебанов сказал, что норвежцы уже через 2-3 дня предложат дальнейший план работ. Он отметил, что вчера после переговоров на межправительственном уровне правительство Норвегии дало поручение частной норвежской водолазной фирме продолжить работу. Между тем одна женщина из оргкомитета родителей призвала собраться всем и дать согласие на то, чтобы лодка была разрезана, чтобы тела погибших были извлечены и их можно было похоронить по христианским традициям. "Это единственный выход, - сказала она, - мне больно говорить, я мать, но это единственный выход". Ее предложение вызвало бурю протеста, бурю слез и криков.

НЕСМОТРЯ на то что надежды на спасение экипажа атомохода "Курск" с каждым днем становились все призрачнее, печальные известия о гибели всех 118 моряков вызвали в Курске шок. В городе еще продолжали ждать чуда. И боль от тяжкой утраты вряд ли в ближайшее время утихнет в сердцах наших земляков. Помыслы большинства курян по-прежнему направлены в сторону безжалостного Баренцева моря. Ведь там, в Видяево, до сих пор находятся родственники семи местных подводников, попавших в аварию на "Курске", а также семьи еще десятков офицеров и матросов, служивших вместе с ними.

Наш город и подлодку связывала шестилетняя дружба, и все прекрасно понимают, что шефство над "Курском" не может и не должно закончиться трагической гибелью атомохода. Уже 21 августа, в понедельник, на городскую администрацию обрушился шквал звонков от людей, желающих чем-то помочь близким членов экипажа К-141. По первому призыву областной администрации за день было собрано почти пятьдесят тонн медикаментов, вещей и продовольствия для семей моряков. Их выделили сельские районы и городские предприятия. Среди продуктов - столь необходимые на севере фрукты, помидоры, огурцы и молодая картошка. Утром 22 августа на Красной площади после скоротечного митинга пять грузовых фургонов взяли курс на Мурманск.

На совещаниях в обладминистрации и мэрии во вторник обсуждались все возможные варианты материальной и моральной поддержки родных погибших подводников, оказания этим людям посильной финансовой помощи, для этого открыт специальный банковский счет. Еще с пятницы в Курске временно отменены все культурно-массовые и развлекательные мероприятия. Даже 23 августа, в день 57-й годовщины со дня окончания Курской битвы, из всей программы оставлено лишь возложение венков на Мемориале павших.

О трагедии на "Курске" сегодня по-прежнему говорят всюду. Сменилась лишь интонация этих разговоров. Мрачное ожидание в вакууме информации о ЧП в Баренцевом море переросло в споры об истинных причинах катастрофы атомохода и о том, почему столь чрезмерно затянутой оказалась спасательная операция. Отставные военные и подводники, с кем удалось побеседовать, высказывают диаметрально противоположные точки зрения: от диверсии и саботажа до чудовищного стечения обстоятельств. Одни призывают все командование ВМФ и Северного флота подать в отставку, другие считают, что для спасения "Курска" начальство сделало все возможное. Во время митинга по поводу отправки гуманитарного груза в Видяево многие курские ветераны высказывали мнения, что "Курск" стал жертвой атаки иностранной субмарины.

Врачи "Скорой медицинской помощи" утверждают, что резкого увеличения числа вызовов на сердечные приступы, психические обострения, стрессовые ситуации и другие "побочные эффекты" мучительного ожидания и трагической развязки аварии в Баренцевом море среди курян пока не отмечено. Однако медики отнюдь не исключают возможность того, что такой нервный всплеск в городе произойдет через 7-10 дней после сообщения о гибели экипажа.

ГРУППА проектировщиков ЦКБ "Рубин" во главе с генеральным конструктором Центрального конструкторского бюро морской техники "Рубин" Игорем Барановым все эти дни работает в Мурманске. Оставшийся здесь за старшего главный инженер "Рубина" Александр Завалишин категорически отказывается комментировать технические детали ситуации в Баренцевом море, ссылаясь на отсутствие полной картины происшедшего.

Более того, на этом предприятии - почтовом ящике введен, очевидно, негласный приказ по отношению к прессе: "Никаких комментариев!" "Рубиновцев" можно понять: каждое слово, сказанное ими о возможных конструкторских или инженерных просчетах или даже наиболее уязвимых местах субмарины, впоследствии может обернуться против них.

Зато удалось узнать мнение о случившемся капитана II ранга Григория Турчина - члена Государственной комиссии по приему подводной лодки "Курск". Он был на лодке осенью 94-го, когда только что спущенный на воду "Курск" проходил последние испытания в Белом море. Был он и на зимних 1994 года испытаниях лодки во льдах.

- До сих пор не могу понять, - делится Турчин, - как с таким совершенным крейсером могла случиться катастрофа. Ведь это мощнейший корабль, обладающий великолепными данными: хорошей надводной и подводной скоростью, маневренностью. В прошлом году "Курск" совершил успешный поход в Атлантику. У меня единственная версия случившегося: взрыв в торпедном отсеке. Очевидно, после взрыва вырвало заднюю крышку, и вода стала заливать отсеки. Моряки не успели воспользоваться ни подъемной камерой (выпуклая часть рубки), ни кормовым люком.

В настоящее время затонувшую субмарину готовят к новому обследованию. Этими работами вновь будут заниматься петербургские специалисты.

Официальный заказ на изготовление спецтехники для изучения характера повреждений получил НИИ "Гидроприбор". Директор этого института сейчас находится в Москве, поскольку он возглавляет одну из секций правительства по изучению аварии на подводной лодке "Курск".

Обратились к этому предприятию не случайно. Именно здесь изготавливались двигатели к торпедам, которыми был оснащен "Курск". Согласно одной из версий, авария на подлодке произошла именно из-за взрыва в торпедной шахте, причиной которого стала неисправность двигателя. В НИИ "Гидроприбор" заявляют, что это предположение не выдерживает никакой критики, так как двигатели много раз проверялись и были признаны абсолютно надежными.

Конечно, точку в этом вопросе может поставить лишь поднятие "Курска" со дна на поверхность. Однако до сих пор атомные субмарины такого водоизмещения с такой глубины никто в мире не поднимал. Правда, в 70-х годах американцы попытались поднять затонувшую недалеко от Гавайских островов советскую подводную лодку К-19, но она разломилась на части.

Последствия неконтролируемого разрушения корпуса с двумя ядерными реакторами внутри могут стать самыми неожиданными и катастрофическими.

КОНТР-АДМИРАЛ Николай Малов, начальник Нахимовского военно-морского училища, в недалеком прошлом - командир атомной подводной лодки стратегического назначения, ветеран Северного флота, сегодня недосчитался четверых своих выпускников, находившихся на подводной лодке "Курск". Это командир дивизиона живучести капитан III ранга Андрей Милютин (выпускник НВМУ 1989 года); командир боевой части капитан-лейтенант Максим Сафонов; корабельный врач капитан Алексей Станкевич (выпускники НВМУ 1991 года). Судьба еще одного выпускника уточняется.

В 118 семьях подводников осталось 55 детей, теперь уже сирот. Многие моряки были также и кормильцами для своих несовершеннолетних братьев и сестер. Именно поэтому контр-адмирал Малов обратился к главнокомандующему ВМФ Куроедову и командующему Северным флотом Попову с предложением немедленно зачислить без вступительных экзаменов детей и братьев погибших моряков, окончивших 8-е и 9-е классы средних школ, в Нахимовское военно-морское училище, где юноши находятся на полном гособеспечении, а после получения аттестатов без экзаменов зачисляются в высшие военно-морские училища страны.

Нахимовское военно-морское училище как раз и создавалось для того чтобы брать под свою опеку в первую очередь детей погибших моряков. Именно в этом училище учились дети погибших подводников с затонувших лодок К-19 и "Комсомолец".

Контр-адмирал Малов долгое время командовал атомной подводной лодкой, много раз ходил в дальние боевые походы, он был начальником штаба дивизии подводных лодок, а затем - заместителем начальника штаба по боевому управлению СФ.

- Находясь в Петербурге, трудно комментировать то, что произошло в Баренцевом море, - сказал Н.Н. Малов. - До последней катастрофы, причина которой пока доподлинно неизвестна, самой серьезной аварией в подводном флоте считалась трагедия атомной подводной лодки К-19 в 1986 году в Атлантике. Тогда во время боевого патрулирования в шахте самопроизвольно взорвалась ракета, что и явилось причиной катастрофы. Были и жертвы. Четверо членов экипажа в том походе погибли. Нынешняя же катастрофа в Баренцевом море не имеет себе равных. И мы должны позаботиться о семьях погибших и в первую очередь об их детях.

В Баренцевом море операция по спасению АПЛ "Курск" закончилась неудачей, экипаж численностью 118 человек погиб. Теперь проводится обследование лодки с целью извлечения тел погибших моряков и выяснения причин аварии. Это потребует серьезных усилий и времени. Недостатка в гневных комментариях не будет. Требования сурово наказать виновных направили Верховному главнокомандующему уже два десятка общественных организаций. Но легче всего судить о происшедшем со стороны. Труднее только судить и наблюдать профессионалам за происходящим со стороны. Мы решили поговорить об аварии лодки К-141 с моряками-подводниками, теми, кто понимал и оценивал происходящее отчетливее и быстрее нас.

Виталий Семенович Головко - капитан II ранга в отставке, служил на подводной лодке с 1974-го по 1987 год, жил в Видяево до 1993 года.

Виктор Павлович Фомичев - капитан II ранга, служил в Видяево с 1966-го по 1985 год тоже на подводной лодке.

Это был непростой разговор с изрядной долей горечи и боли и без скоропалительных выводов. До завершения работы правительственной комиссии их рано делать. Понятно, что произошла катастрофа огромного масштаба, какой не знал мировой подводный флот, в том числе и российский. Пока возникают только вопросы, на которые нет ответов. Почему АПЛ "Курск" почти сразу же после похода была направлена на учения? Капитан ПЛ Геннадий Лячин - опытный подводник, у него просто времени не было для принятия решения. Лодка опускалась на грунт после столкновения со скоростью свободного падения - примерно 10 м в секунду. Ни о каких двух минутах на принятие решений не могло быть и речи. Удар о грунт мог сдетонировать взрыв всего боезапаса, в результате которого разрушены первые три отсека и погибли сразу от 50 до 60 человек.

Надежность лодки, по мнению офицеров, сомнений не вызывает, и потому причиной катастрофы могло стать роковое стечение обстоятельств или так называемый человеческий фактор. Даже вероятности диверсии или теракта исключить нельзя.

Не вызывает у моих собеседников сомнения профессионализм наших спасателей. И техника не подвела. Никакая техника не способна лечь на деформированный люк, да еще с таким креном лодки. Норвежцы и американцы действовали бы точно по такой схеме. Вот с глубинными водолазами - беда. Их сегодня в России просто не готовят. Были в советские времена две школы: одна в Севастополе, другая - на острове Русский на Тихоокеанском флоте. Обе сегодня ликвидированы. Цена решения о ликвидации сегодня уже известна - не рубли и доллары, а жизни человеческие.

Надежду на спасение хотя бы части экипажа моряки не теряли до последнего. У подводников должны были быть аккумуляторные фонари, срок действия которых - 5 суток. Должна была быть теплая одежда. Если после взрыва повело переборки кормовых отсеков, в них могла просочиться вода, и это снижало саму вероятность спасения. Но так хочется верить в чудо!

Уже во время нашего разговора стало известно, что в спасательном шлюзе перед девятым отсеком - вода. Значит, команда не делала и попыток выбраться из лодки, видимо, не имела для этого и энергокомплектов. Слава Богу, что ядерный боекомплект остался на берегу. Если бы он был на борту, масштабы аварии превзошли бы Чернобыль. Когда в 1962 году взорвался весь боезапас (обычный, не атомный) на лодке, стоящей у пирса в Полярном, осколки-обломки разлетались на 3 км.

Это правильно, что подробности спасательной операции довольно подробно освещали СМИ. Замалчивание такого рода аварий приносит только вред флоту и престижу страны. Тем более что при современных технических возможностях подобные катастрофы не спрячешь. Непонятно, почему командование флотом замалчивало происшедшее так долго. Перестраховались? Не знали всех обстоятельств? Четыре часа не могли обнаружить лодку. Почему? Не велось наблюдений за ней? На месте затопления ничего не обнаружили, даже аварийных буев? Так не бывает. По крайней мере, не должно быть.

Трагедия с "Курском" - это страшный удар по достоинству флота, страны, общенациональная катастрофа. Может, хоть она заставит задуматься о судьбе флота тех, кто за это отвечает, ведь беды его родились не сегодня. И не вчера. Начало им было положено еще лет 15 назад, когда вдруг появилось слишком много адмиралов без соответствующей морской практики, еще больше - всяческих ревизоров. Подводники всегда остро испытывали чувство опасности, но сегодня оно еще больше обостряется. Сын одного из моих собеседников, молодой офицер, не хочет служить. Бесконечные бесплодные проверки и вселенская преступная безнаказанность оптимизма не прибавляют. 15 лет назад моряки-подводники из 365 дней в году примерно 240 находились в море. Сегодня флот ржавеет и стоит у причальной стенки, поэтому не просто гибнет сам, а губит людей и престиж страны. Расточительно для национальной обороны, имея флот, экономить на его содержании. Высокие слова? Можно было бы и так рассудить, если бы не 118 совсем молодых офицеров, мичманов и матросов, погибших на "Курске". Если бы не десятки осиротевших, даже не родившихся еще детей, овдовевших женщин... Такова цена нашей нищеты и преступной экономии на крови.

- Только не вините ни в чем экипаж, - сказали мои собеседники, прощаясь. - Они сделали все, что могли. Да и не успели ничего смочь. Они жизнями за все заплатили.

...Разве имеем мы право обвинять погибших? Вечная им память!

Уже перед открытой дверью я задала двум капитанам последний вопрос: что ощущают они сегодня, когда известны масштабы происшедшего в Баренцевом море? И услышала в ответ: "Стыд".