Анна Хрусталева ЮРИЮ АФАНАСЬЕВУ, бывшему начальнику отдела новых строительных конструкций Госстроя СССР, 86 лет. Он давно ушел на покой и сейчас живет на даче под Наро-Фоминском. О пожаре на Останкинской башне, в строительстве которой его отдел принимал самое непосредственное участие, Юрий Николаевич узнал из выпуска радионовостей и в первую минуту только и смог сказать: "Башенку жалко". Несмотря на то что с тех пор, когда на его стол легли сначала первые технические, а потом уже и рабочие проекты Останкинской телебашни, прошло уже почти сорок лет, Афанасьев помнит все детали и нюансы этой удивительной, но подчас и "батальной" стройки, будто это было вчера.
Идея возвести в Москве новую телебашню, такую, чтобы весь мир задохнулся от зависти и восхищения, появилась еще в начале 50-х годов. Но для этого нужен был металл, много металла, а его катастрофически не хватало. Тем не менее Министерство строительства поручило ЦНИИ "Проектстальконструкция" разработать проект металлической телебашни. Ученые взялись за дело, и вскоре "металлический" проект был представлен на рассмотрение технического совета министерства. Тут-то на "сцене" и появился простой инженер (а вовсе не архитектор, как его сегодня почему-то упорно называют) Николай Никитин: внимательно выслушав все выступления, он предложил собственный план - соорудить башню из преднапряженного железобетона и тем самым сэкономить больше половины дефицитного металла. Проект Никитина был одобрен, и ему было поручено немедленно приступить к его скорейшему осуществлению.
Изобретение Никитина было уникально и доселе невидано: для того чтобы железобетон не трескался, его предварительно "обжимают" высокопрочной проволокой, и любое внешнее воздействие ложится "на плечи" именно этой проволоки. Бетону же с такой защитой любая тряска нипочем. Останкинская башня - это поставленные друг на друга отдельные секции-трубы, каждая из которых закреплена с двух сторон металлическими кольцами, за которые, в свою очередь, цепляются специальные тросы. Эти тросы натягиваются и сжимают бетон, защищая его от деформации.
Впрочем, без скандала эта "стройка века" не обошлась. Первые "бои" начались уже при закладке фундамента: по расчетам Никитина, котлована в четыре с половиной метра, вырытого в твердом маренном грунте, было вполне достаточно, чтобы удержать 535-метровую башню диаметром порядка девяти метров. Тут же появился ряд ученых, дошедших аж до ЦК партии с возмущенными заявлениями, что мол 4,5 метра - это не фундамент, а ямка в детской песочнице и башня на такой смехотворной глубине ни за что не устоит. Последовали предложения забить сваи на глубину 35 метров и обжать фундамент дополнительным железобетонным кольцом. Эти изматывающие споры длились ни много ни мало - полтора года, строительство было заморожено. Но Никитин был непреклонен: никакие сваи забивать он не будет, его расчеты точны, а в качестве компромисса он, так и быть, согласен на дополнительное кольцо. На том и порешили.
Уникальность этой башни еще и в том, что при разработке проекта было принято более ста авторских свидетельств на изобретение - практически все крепления и узлы были оригинальными, ранее нигде не использовавшимися находками. Необычным, применявшимся до этого только при строительстве "смоленской высотки" - здания МИДа было и бетонирование ствола башни: в ход был пущен самоходный кран, поднимающийся вверх по арматуре и заливающий все оставшиеся внизу участки.
А сегодня четыре долгих года стройки, все споры и баталии, научные изобретения и открытия башня, сделавшая Николая Никитина доктором технических наук, на наших глазах превращаются в прах и воспоминания. По словам Юрия Афанасьева, пожар, повредив тросы, лишил "шприц" (так называли телебашню в народе) основной опоры. Ведь при температуре выше 400 градусов теряется органическая связь металла с бетоном, и стены начинают трескаться. Бетон уже не работает как цельная несущая конструкция, начинается коррозия арматуры, которая находится внутри здания. "Если бетон уже начал трескаться - ведь постоянная амплитуда колебания шпиля 3 метра, то главное, что должно сейчас волновать специалистов, - утверждает Юрий Николаевич, - как аккуратно разобрать башню, не допустив ее падения. В этом случае о реставрации уже лучше и не помышлять. Можно, конечно, поставить новые тросы, заново обжать бетон, но если трещины уже появились, то в монолит стенам не превратиться уже никогда".
Юрий Николаевич предполагает, что главным распространителем огня стал пластик, которым башенные стены были обшиты изнутри уже в наше время. Ведь сам бетон не горит, и если бы не внутренняя обшивка, то пожар ему был бы не страшен.
