Мертвый хватает живого

Клерикалы стараются навязать обществу свои представления о прекрасном. Примерно месяц назад митрополит Новосибирский и Бердский Тихон (Емельянов) потребовал от мэра Новосибирска закрыть выставку эротических гравюр Пабло Пикассо «Искушение». Группа православных ревнителей в Москве атакует администрацию Большого театра петициями против постановки Кириллом Серебренниковым оперы Римского-Корсакова «Золотой петушок». Главы двух смежных епархий РПЦ на юге России, Ставропольской и Краснодарской, даже не видя выставки Icons, запланированной к открытию 15 мая, выступили за ее запрет. Последний демарш особенно обиден, поскольку данная выставка служит качественно новым этапом в диалоге между светской и церковной культурой. Icons долго готовилась и на ней религиозная тема в российском contemporary art представлена наиболее полно.

Чтобы понять ситуацию, необходимо задать простой вопрос: как может судить о современном искусстве организация, в которой нет места искусству? Как же нет? – могут возразить. – А храм Покрова на Нерли, фрески Спаса на Ильине улице, Владимирская Богоматерь, Рублев, Дионисий, Бортнянский, Нестеров наконец! Верно. Можно дополнить список сотнями других памятников и имен. Однако все это создано до 1927 года, даты Декларации митрополита Сергия (Страгородского) и тем более рождения нашей РПЦ в 1943 году. Далее – провал, пустота, заполненная бесконечным, сладострастным копированием произведений прошлого, их бесконечной репликацией, более или менее удачным стилизаторством. И тут же – лютая, бешеная ненависть ко всему новому.

После 1988 года, когда стало возможным возводить храмы, легально открывать иконописные мастерские, заниматься монументальной росписью, церковным пением, – разве появилось в церковном искусстве хоть что-то принципиально новое по сравнению с дореволюционными достижениями? Нет. Наиболее известный в церковной среде иконописец, архимандрит Зинон (Теодор) – единичное явление. К тому же в его живописи скорее реализуются невыявленные элементы художественных стилей прошлого, чем возникает нечто действительно оригинальное.

Мы переживаем самый мрачный период в истории отечественного церковного искусства. Никогда в Русской Церкви не было такого, чтобы не обновлялась культурная стилистика, не привносились новые веяния, не возникали новые школы и разновидности художественного творчества. И вот это время наступило.

По логике истории искусства, храмовая живопись у нас в стране должна была усвоить до конца опыт эпохи модерна, перейти к авангарду и затем через сюрреализм и новый реализм приступить к актуальному искусству. Однако церковные росписи наследника модернизма, иконописца Михаила Потапова (1904–2007, кстати, учителя отца Зинона) до сих пор не изданы и не осмыслены. Росписи православных храмов, которые делал художник-визионер Евгений Спасский (1900–1985), также выпали из поля зрения историков иконы.

Робкие попытки ввести элементы авангарда в оформление храма безжалостно искореняются. Так, были демонтированы настенные панно, которые создал художник Виталий Мельничук для церкви Святого Серафима Саровского в Билибино. В своих иконах Мельничук соединил эстетику русского авангарда со стилистикой, присущей Феофану Греку. Епископ Анадырский и Чукотский Диомид (ныне лишенный сана в РПЦ) принудил общину храма убрать панно, невзирая на то, что выполненный заказ верующих удовлетворял.

Между тем начиная с 2004 года существует проект «deisis/Предстояние» Константина Худякова, где для создания лиц священной истории использованы новейшие цифровые технологии, в том числе 3D плазменные панели, мультитач-мониторы и т.п. Существуют филигранные искусствоведческие разработки Алексея Лидова, протягивающие мост между церковным сознанием Византии и актуальным мировым искусством. В конце 2011 года они реализовались, к примеру, в международной выставке «Гора Афон. Образы святой земли» (ГИМ). Все эти достижения отечественной светской культуры теоретически и при определенных условиях могли бы быть использованы в церковном искусстве…

Причина неприятия РПЦ современного искусства коренится в отсутствии в этой организации творческого потенциала. Претендуя на монополию в духовной сфере, РПЦ не обладает необходимым для этого актуальным духовным опытом, потому что уже давно занимается идеологией и политикой вместо богословия. Свой авторитет она утверждает за счет достижений прошлого, причем достижений чужих.

Если раньше Церковь в России выступала крупнейшим заказчиком художественных произведений, то сегодня она занята приписыванием себе заслуг творческой интеллигенции, не ею сформированной и не ею оплачиваемой. Прямо как в Евангелии: «Посмотрите на лилии, как они растут: не трудятся, не прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них».

Что же предлагают клерикалы в качестве примеров для подражания? Лауреат недавней патриаршей премии – писатель Владимир Крупин. Прочтите хотя бы одну его колонку на ресурсе «Русская линия» – и комментарий не понадобится. Чем предложил заменить Пикассо новосибирский владыка Тихон? Панорамами Бородинского сражения…

Поневоле вспоминаются слова профессора Александра Никитенко, сказанные им в 1848 году по схожему поводу: «Теперь в моде патриотизм, отвергающий все европейское, не исключая науки и искусства, и уверяющий, что Россия столь благословенна Богом, что проживет одним православием».

Это тупик, и выход из него только один. Монополия на веру со стороны религиозных организаций должна быть раз и навсегда разрушена в общественном сознании. Нам пора понять, что быть христианином (и шире – верующим) не значит быть членом определенной религиозной организации. Право на религиозное высказывание имеют все. Религиозные организации могут оценивать окружающий мир в рамках своей доктрины, но навязывать свои пристрастия светскому государству, светскому обществу не позволено никому.