Закон есть закон

Бывший министр юстиции Рашида Дати стала первой арабкой во французском правительстве, олицетворением секулярного подхода Николя Саркози к проблеме ношения традиционной мусульманской одежды.
Фото Reuters

Снимать ли мусульманкам паранджу? Кажется, девяносто лет назад мы в бывшем СССР это уже проходили – в романтические революционные 20-е? Однако во Франции, да и в других странах Западной Европы, этот вопрос сейчас встал, что называется, ребром.

Началось это так. Группа из 60 депутатов Национального собрания Франции предложила в начале июня законом запретить ношение в общественных местах женской мусульманской одежды, закрывающей все с головы до ног, оставляя лишь узкую щелку для глаз. На днях уже президент республики Саркози, обращаясь к депутатам французского парламента, заявил, что ношение паранджи (здесь ее называют «бурка») является унижением достоинства женщины. Мы не можем в нашей стране допустить, сказал он, чтобы женщины были пленницами за сеткой – отрезанными от общественной жизни, лишенными личности. Паранджа – это не знак принадлежности к религии, это знак подчиненности кому-то другому. Он не приветствуется на территории Французской Республики, продолжал президент Саркози.

Пока решено создать комиссию, которая должна будет с разных сторон рассмотреть предложение о запрете ношения в общественных местах женской мусульманской одежды, закрывающей целиком тело и лицо.

Частичный запрет уже существует. В 2004 году школьницам и студенткам запретили появляться на территории учебных заведений в хиджабах – мусульманских платках. Были протесты, демонстрации, но решение осталось в силе и, что особенно интересно, было поддержано большинством мусульман. По некоторым опросам – до 60%. Так что тогда французами была одержана серьезная победа – не столько над ростом исламского фундаментализма, сколько в защиту фундаментального, широко и давно поддерживаемого в стране принципа лаицизма (от слова laicite) – секуляризма, строгого разделения религии и государства. Его корни уходят еще к философам эпохи Просвещения. Вольтер утверждал, что религия раскалывает общество и плодит нетерпимость.

Конечно, больше всего внимания было к мусульманскому хиджабу. Но запрет-то равно относился и к христианскому кресту (а Франция остается традиционно католической страной), и к иудейской кипе (ермолке). Моей дочери, растущей в совершенно нерелигиозной семье, недавно здорово попало в школе за крестики, фломастером нарисованные на школьном ранце-рюкзачке. Девочка просто увлеклась только что прочитанной фантастической трилогией Филиппа Пульмана «Темные начала», где некая организация, в прообразе которой угадывается Католическая Церковь, похищает детей для изуверских экспериментов, а школа потребовала поменять рюкзачок. Закон, мол, для всех закон.

Не очень понятно, почему именно сейчас во Франции заговорили об этом запрете. Из женщин паранджу носят, как сообщается, не более пяти тысяч. А всего здесь мусульман сейчас живет больше, чем в любой другой европейской стране, – 5 млн. из 63 млн. всего населения. В большинстве своем это уже не иммигранты первого поколения, а люди, родившиеся и выросшие здесь. Они больше, чем где бы то ни было в Европе, интегрированы в национальную культуру. По одному из недавних опросов, половина из здешних мусульман чувствует себя в первую очередь французами, а уже потом – мусульманами. В Англии, например, 81% мусульман видят себя в первую очередь членами этой религиозной общности, а уже потом – гражданами своей страны.

Во Франции, когда спрашиваешь об этом знакомых, у мусульман раздражение вызывает скорее экономическая, нежели религиозная сторона вопроса. И больше для мужчин, чем для женщин. Саиду всегда труднее здесь получить работу, чем Жан-Жаку. Скорее именно это, а не мнимые религиозные притеснения, лежат в подоплеке молодежных беспорядков, нередко вспыхивающих в мусульманских районах крупных французских городов.

Во Франции болезненно переживают любое проявление пренебрежительности, снисходительного отношения англо-саксов, читай – США, к ее опыту решения культурно-религиозных вопросов.

Президент США Барак Обама перед июньским приездом во Францию на торжества по случаю 65-й годовщины высадки союзников в Нормандии выступил с программной речью в Каире. Предлагая заново начать диалог с мусульманскими странами Востока, Обама в то же время походя обидел французов. Западным странам, сказал он, не следует диктовать, в какой одежде следует ходить мусульманской женщине. Такие действия, по его мнению, представляют собой враждебное отношение к религии под прикрытием либерализма.

Религиозные символы не должны находиться в государственных учреждениях, считает французский президент. Фото Reuters

Это высказывание, наверное, было задумано как примирительное по отношению к Востоку, но вызвало оно критику и во Франции, и в США. Профессор права Мичиганского университета Карима Беннуне, американка алжирского происхождения, заметила, что позиция Обамы укладывается лишь в «закон братьев» – когда давление семьи и консервативных членов общины навязывает женщине символ несвободы. Обама остался все же непреклонен в своем мнении: «Наш принцип остается таким: мы никому не будем говорить, во что им следует одеваться».

Многим континентальным европейцам, да даже и англо-саксам, прожившим какое-то время во Франции, такое отношение кажется наивным. Хиджаб, паранджа воспринимаются как явный и мощный символ мусульманского религиозного «сопротивления» в обществе, где религию стараются держать на расстоянии от государственных дел. Корреспондент английской Тimes Чарльз Бремнер, работавший долгое время в Москве, а сейчас живущий в Париже, говорит: «В этом сама суть французского идеала республики с интегрированной культурой, какой страна сама себя видит. Когда французы впервые приезжают в Англию, их часто поражает вид женщины-полицейской в хиджабе или мужчины-сотрудника иммиграционной службы в сикхском тюрбане. На французов гнетущее впечатление производят и бесконечные ссылки на Бога в речах американских политиков. С другой стороны, англичане и американцы часто просто не в состоянии понять, что секулярный подход французов к этому вопросу направлен на укрепление равноправия. Дело доходит до того, что из сообщений парижских корреспондентов в редакциях вычеркивают упоминания о том, что меры против исламской одежды поддерживают сами мусульмане».

Рассказывают, Саркози настолько был возмущен «предательским» выпадом Обамы, что решил дать ему отпор прямо на торжествах в Нормандии, которые поначалу планировались как демонстрация франко-американской дружбы. Принцип свободы вероисповедания, сказал он Обаме, должен выражаться в том, чтобы религиозные символы не находили места в государственных учреждениях. «Нет никакой проблемы в том, что молодая женщина решит носить мусульманскую вуаль на лице или косынку на голове, но только при том условии, что это результат ее свободного выбора, а не навязано ей семьей или окружением», – объяснял французский президент.

Разница в подходе кажетcя незначительной, но на самом деле представляет собой один из важнейших вопросов религиозной этики. Разницу эту проще всего выразить в такой формуле: свобода «для» чего-то или свобода «от» чего-то. Обама, получается, защищает «свободу для» мусульманской одежды, а Саркози – «свободу от» принуждения к ношению такой одежды.

Фундаментальный этический принцип один и тот же, практическое его выражение – противоположное.

Каков будет политический результат, покажет время.

Париж