"Ватерлоо" свободы, равенства и братства

Имидж секуляризма в России изрядно подпорчен большевистским политическим наследием. Фото Reuters

В 101-ю годовщину Октябрьской революции на конференции в Смольном дворце Петербурга вспоминали декрет Совета народных комиссаров об отделении церкви от государства и школы от церкви. Этому декрету в феврале с.г. исполнилось 100 лет, до 1991 года он был базой советского законодательства, регулирующего взаимоотношения религиозных организаций с государством. В несколько видоизмененном виде декрет Совнаркома имеет юридическую силу и в Российской Федерации – как статья 14 Конституции и федеральный закон «О свободе совести и религиозных объединениях» от 1997 года.

Выступавший на мероприятии член Общественной палаты (ОП) РФ, профессор НИУ–ВШЭ Иосиф Дискин заявил, что существующий в России с ленинских времен принцип светскости в настоящее время изжил себя. «До Нового времени религии были традиционным источником легитимности государственных образований, – сказал Дискин – В Новое время традиционные религии заменили светскими, а на деле – псевдорелигиозными источниками легитимности». Член ОП призвал к строительству нового российского общества – общества традиционных ценностей. «У нас растет количество членов общества с ориентацией на религиозные ценности. Государство рассматривает веру как воплощение этого духовного развития и поддерживает граждан, которые ориентированы на духовные ценности. Государство принимает и поддерживает стремление верующих жить именно так – ориентироваться на духовные ценности общественного развития, и государство понимает, что светскость стесняет таких граждан». Дискин особо оговорил: государственное строительство с помощью религии не равнозначно возврату в клерикальное средневековье. «Речь не идет о вмешательстве религии в дела государства, речь идет о духовно-нравственном воспитании. Нам нужна не формальная, а понимающая светскость. Светскость должна быть ориентирована на вклад религии в упрочение духовно-нравственного единства», – сказал он.

Как известно, принцип отделения религии от государства и школы пришел в Россию более 100 лет назад из Французской Республики. Действующий во Франции закон об отделении религии от государства был принят не намного раньше декрета Совнаркома – в 1905 году. Но сама модель лаицизма (разделения религии и государства путем лишения государственной религии своего главенствующего положения в государстве и обществе) оформилась у деятелей французского Просвещения в XVIII веке, а реализовалась в период Великой французской революции и правления Наполеона. История о том, как император французов во время своей коронации вырвал из рук папы Римского корону и возложил ее себе на голову, – один из первых манифестов лаицизма в мировой истории.

Период Пятой республики специалисты по Франции называют торжеством секулярного фундаментализма в истории «самой старшей дочери Католической церкви» и франкофонного мира. «Только агрессивный секуляризм не допустит, чтобы набожный пекарь-мусульманин не превратился в террориста», – писал французский сатирический журнал Charlie Hebdo 30 марта 2016 года, неделю спустя после терактов в аэропорту Брюсселя и на станции брюссельского метро «Маальбек», унесших жизни 35 человек. Теракты были совершены марокканцами – гражданами Бельгии в ответ на арест эмиссара запрещенного в России «Исламского государства» Салеха Абдельсалама – гражданина Франции, вероятного организатора теракта в парижском клубе «Батаклан» в ноябре 2015 года, бельгийца по рождению. Один из парижских сообщников Абдельслама – выходец из Бельгии – работал в столице Франции пекарем, регулярно совершал намаз и слыл у обывателей хорошим парнем. Как отметил скандальный журнал, превращение этого приятного пекаря в террориста стало возможным благодаря тому, что действующая в Европе секулярная модель – невольный сообщник террористов. Одно из проявлений этого «коллаборационизма» – общественные фобии европейских обывателей. «Это боязнь спорить и возражать, страх прослыть исламофобом или расистом», – писал Charlie Hebdo в 2016 году. «Война Франции с терроризмом – это война с самой собой в смысле следования секуляризму», – резюмировал Foreign Policy (FP) публикацию в Charlie Hebdo. Утверждая это, ведущий американский журнал указал на то, как использует лаицизм в своих интересах лидер «Национального фронта» Марин Ле Пен. «Националистический и ксенофобский «Национальный фронт» вооружился лаицизмом как идеологической дубинкой против французских мусульман», – отмечает FP.

Политолог Иосиф Дискин заявил в Петербурге, что светскость якобы «стесняет» верующих граждан. Фото со страницы Духовного управления мусульман СПб и СЗ России в «ВКонтакте»

В мае 2017 года националистка Марин Ле Пен проиграла выборы президента Франции социалисту-либералу Эмманюэлю Макрону. Свои голоса Макрону отдала в том числе и часть французских католиков, его избрание приветствовали французские епископы. 25-й президент Франции для своего электората стал надеждой на то, что во Франции появится «понимающая светскость», если выражаться терминологией Иосифа Дискина. Как отметила в 2017 году Catholic News Agency, Макрон, до того как примкнуть к социалистам, в 12 лет принял крещение в иезуитском приходе. Не живя жизнью типичного благочестивого католика, нынешний глава Пятой республики пытается примирить между собой базирующиеся на католичестве традиционные ценности с секулярными идеалами Франции.

Социологи Эмманюэль Тодд и Эрве Ле Бра называют такой тип социального поведения «католик-зомби». Католицизм для французов такого типа – это не духовная жизнь по канонам Римской церкви, а культ семьи, который существовал у французских аристократов и буржуа до Великой французской революции. В такой семье бытовали почитание мужчины как главы домашней «церкви», а женщины – как хранительницы домашнего очага, пиетет перед знатной родословной и образованностью. Активное участие в общественной жизни у современного «католика-зомби» сочетается с осторожным, граничащим с недоверием отношением к вмешательству государственных институтов в частную жизнь человека. Если французский аристократ во времена торжества королевского абсолютизма питал такое отношение к чиновникам короля, то современный француз – к вмешательству государства в дела католических приходов. При этом «католик-зомби», как говорили в царской России о казаках, «скорее два раза умрет за церковь, чем один раз туда сходит».

По замечанию писателя Сэмюэля Прюво, Макрон относится к католической вере подобно тому, как обыватель на людях демонстрирует уважение к своей пожилой тетушке, которую на самом деле давно не навещал. «Он признает, что есть Закон Божий и закон человеческий, которые не совпадают. Он считает, что абсолютной истины нет, а значит, надо искать консенсус, чтобы люди разных убеждений просто жили в мире», – написал Прюво в своей колонке для католического ресурса Aleteia.

Сам Макрон, вступая в должность президента, заявил: «Законы Французской Республики должны преобладать над религиозными». Поиск Макроном компромисса между радикальным секуляризмом и религиозным консерватизмом оттолкнул от него многих умеренных традиционалистов – в том числе противников гомофобии. Осуждающее гомофобию движение La Manif Pour Tous («Манифест для всех») еще в 2017 году заявило, что Макрон в плане традиционной семьи продолжит политику «брака для всех», начатую его предшественником Франсуа Олландом. «Браком для всех», la marriage pour tous, в Пятой республике называют вступившую в силу 18 мая 2013 года норму, которая окончательно узаконила однополые браки и воспитание такими семьями детей. Инициируемые националистами регулярные протесты против «брака для всех» – актуальная повестка нынешней французской действительности. Кроме французов-католиков в этих акциях участвуют протестанты, мусульмане, иудеи.

Противники «брака для всех» выступают также против других проявлений радикального секуляризма. Например, тенденции к легализации во Франции эвтаназии – по примеру соседней Бельгии, где «убийство из милосердия» разрешено законом с 2002 года. Как пишет католическая пресса, недавние выборы президента Франции раскололи католическо-традиционалистский электорат, а протесты в духе La Manif Pour Tous этот раскол усугубили. За эвтаназию, однополые браки и суррогатное материнство выступают многие французские традиционалисты, включая католических прихожан. Право человека самому распоряжаться своей жизнью – краеугольный камень французской секулярной традиции, которая для Пятой республики столь же фундаментальна, как и статус «старшей дочери Католической церкви» исторической Франции.

Об этом конфликте «традиции против традиции» 8 ноября с.г. рассказала на конференции в Центре изучений религии (ЦИР) РГГУ Селин Беро, эксперт парижского Центра изучения социальных наук и религии (EHESS). Беро представила на конференции сборник «Интимное. Политика и католическая церковь: законы о жизни, смерти и семье в так называемых католических странах», вышедший при участии EHESS в бельгийском Католическом университете Левена в этом году.

В России «война традиции против традиции» проявляется в протестах против строительства храмов «шаговой доступности» и попыток передачи РПЦ музеев. Конфликт музея и храма – отображение текущей ситуации с секуляризацией в России, считает профессор ЦИР РГГУ Александр Агаджанян. На конференции в ЦИР, где выступала Беро, Агаджанян прочитал на эту тему доклад «Споры вокруг пространств российских городов: религиозная и светская мобилизация». Стороны конфликта в этом вопросе: воспитанное в советское время секулярное мышление и нарождающееся неотрадиционалистское. По словам Агаджаняна, «советские» секуляристы защищают от храмостроительства парки и музеи потому, что парк и музей – общественное культурное достояние. В современной светской России, где религия отделена от государства, храм или мечеть – частное пространство. Агаджанян считает, что за приоритет частного пространства над общественным выступают зачастую не верующие, а околорелигиозные экстремисты вроде «Божьей воли».