Пишем «салафит», экстремист – в уме

Террорист Халил Халилов, напавший на церковь в Кизляре, на учете в МВД вовсе не состоял. Кадр из видео с канала «Регион Online» на YouTube

Дагестанские блогеры, призывающие земляков к срыву «противоречащих исламу» развлекательных мероприятий, которые проходили или были анонсированы в республике (см. материал «НГР» от 05.03.19), с весны с.г. ставятся МВД республики на профилактический учет Центра по борьбе с экстремизмом (ЦПЭ). О своей постановке на учет ЦПЭ еще в начале марта с.г. написал в своем Instagram самый известный из этих блогеров, бывший кавээнщик Эльдар Иразиев. То, что моралистами из соцсетей занялся ЦПЭ, вызвало повышенное внимание у правозащитников. К борцам за мусульманскую нравственность применили меру, которой уже два года в дагестанском правовом поле не существует.

Профучет ЦПЭ по категории «экстремист» в Дагестане в обиходной речи называют «вахучетом» – от слова «ваххабит». «Вах-учет» ввели в 2015 году как базу данных по всем жителям республики, которые посещают салафитские собрания. Каждый занесенный на учет салафит брался в разработку как потенциальный экстремист и пособник джихадистского бандподполья. Занесенные на «вахучет» граждане подавали на МВД иски в республиканские суды, по этим искам многие инстанции признали практику учета противоречащей Конституции. В 2017 году министр внутренних дел Дагестана Абдурашид Магомедов официально заявил: профучет отменен, все списки занесенных туда салафитов и других потенциальных экстремистов уничтожены за истечением срока давности. Ответы с идентичной формулировкой получают суды, где слушаются иски пострадавших. «Как такового профилактического учета в Дагестане нет. Контроль за практикующими салафитами не ведется», – сообщили «НГР» в пресс-службе МВД Дагестана.

Начиная с 2015 года в отделах полиции салафитов ставят на учет как экстремистов-ваххабитов, сказала «НГР» адвокат из Махачкалы Сапият Магомедова. «Одна такая справка от участкового, предъявляемая на подозреваемого, была для судей достаточным основанием, чтобы вынести обвинительный приговор: по незаконному хранению оружия, пособничеству боевикам и т. д., – пояснила юрист. – Вещественные доказательства в виде оружия и боеприпасов появлялись в ходе следствия неизвестно откуда. После «выявления» в дополнение к составу по статье 222 УК РФ – хранение оружия – обязательно шло обвинение салафита в пособничестве террористам. Во все такие уголовные дела подшиты справки от участковых, что подследственный состоит на профучете ЦПЭ. Участковые сообщали: данный гражданин ведет замкнутый образ жизни, характеризуется отрицательно, придерживается радикальных взглядов салафитско-ваххабитского толка. Когда разговариваешь с судьями по поводу явно неправосудно вынесенных решений по салафитам, они отвечают: дескать, что они могут сделать, раз у подсудимого есть справка о нахождении на проф-учете в МВД как салафита? На это мы, адвокаты, возражали: российские законы не запрещают исповедовать и проповедовать толки ислама, которые не относятся к принятым в Дагестане суфийским тарикатам. Мы ссылались на статью 14 Конституции России, где сказано: никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной, религиозные объединения равны перед законом».

Поставленный на профучет гражданин находится под негласной бессрочной подпиской о невыезде, продолжает Магомедова: «Человеку трудно, а то и практически невозможно переехать в другой населенный пункт. Он ограничен во времени нахождения на улице. Подучетный обязан регулярно докладывать о себе участковому. В отделах полиции от подучетных требовали сдавать отпечатки пальцев, кровь на анализ ДНК, фотографировали анфас и профиль. Для сведения юридических операций со стороны подучетного к абсолютному минимуму он проходил процедуру СКП – сертификата ключа собственноручной подписи. Данный комплекс мер, мягко говоря, терроризировал людей. Подучетные стали обращаться к адвокатам и правозащитникам. В суды валом повалили иски в отношении сотрудников полиции. Министр внутренних дел Дагестана два года назад объявил, что такого учета не ведется. Априори мы понимаем, что такой учет ведется до сих пор, возможно, под другим названием. Раз есть учет, есть и база данных по нему. Но доступ к ней, как показывает адвокатская практика, имеют только сотрудники дагестанского МВД. Адвокаты, правозащитники, подучетные и их близкие родственники доступа лишены. Будучи недавно на приеме у Абдурашида Магомедова, я спросила у него: «Почему в Дагестане участковые до сих пор дают справки о постановке на профучет в ЦПЭ?» На что он ответил: «Быть такого не может». Я ему ответила: «У меня в работе пять или шесть уголовных дел, к которым прилагаются профучетные справки, и я могу предоставить эти справки». Министр мне не поверил. В последующем ситуация не изменилась. И она людей, честно говоря, уже достала».

Профучет в Дагестане сохранился как способ контроля за всеми выражающими недовольство против власти и правоохранительных органов, сказала «НГР» председатель комитета «Гражданское содействие» Светлана Ганнушкина, член Совета при президенте России по правам человека (СПЧ). «Источник недовольства – то, что в антиэкстремистскую базу ЦПЭ заносят людей, которые исповедуют ислам в нетрадиционной форме, – говорит правозащитница. – Деление ислама на традиционный и нетрадиционный странно. У нас по Конституции свобода совести, если религия не влечет насилия, каждый может ее исповедовать». Ганнушкина отметила, что ставить салафитов на профучет в Дагестане начали, когда главой республики в 2014 году был назначен Рамазан Абдулатипов. «До Абдулатипова, в 2010–2014 годах, республикой руководил Магомедсалам Магомедов. При Магомедове в республике был введен формат салафитско-суфийского диалога. При президенте Дагестана успешно заработала комиссия по адаптации бывших боевиков, которую доверили Ризвану Курбанову, ныне депутату Госдумы от КПРФ. Сутью политики Магомедова была организация площадок, где можно было бы обсуждать проблемы и достигать в республике общемусульманского консенсуса. Ситуация начала успокаиваться. Но в Москве решили, что из «леса» люди выходят слишком медленно, теракты в республике продолжаются, поэтому нужно в республике менять руководство. Хотя выход людей из бандподполья всегда медленный процесс. Надо, чтобы человек в «лесу» поверил, что комиссия по адаптации вернет его в нормальную жизнь, а не отправит в тюрьму как террориста. При Абдулатипове адаптационную комиссию передали республиканскому вице-премьеру, бывшему сотруднику ФСБ. Прежний состав ушел, унеся с собой уникальный переговорный опыт», – рассказала Ганнушкина.

В практике профучета салафитов есть и «за», и «против», сказал «НГР» старший научный сотрудник ИМЭМО им. Е.М. Примакова Виктор Надеин-Раевский. «Чтобы однозначно говорить о том, хорошо это или плохо, надо разбирать едва ли не каждый отдельный случай, – считает востоковед. – Из положительных черт этой системы стоит отметить: она позволяла ориентироваться, каких рисков и угроз со стороны салафитов можно ожидать, откуда и от кого может исходить опасность, и – что самое важное – отслеживать активность каждого подучетного. Многие говорят, что это нарушения прав человека. Но с уважением чужих прав у самих салафитов дела обстоят крайне нехорошо. Кто-то ограничивается молитвами и диспутами в Интернете, а кто-то реальный экстремист и террорист».

По словам Надеина-Раевского, жесткий контроль над салафитами ведется в Турции, где проживает множество мусульман из России. «Такой учет ведется по причине того, что салафиты – источник потенциальной опасности для Турции и традиционного для нее ислама суфийского толка. Реджеп Эрдоган – выходец из суфийского тариката Накшбандия. Турецкое руководство опасается действий чужаков – салафитов, чья идеология уходит корнями в Саудовскую Аравию. Задолго до арабской весны Турция испытала с салафитским элементом массу сложностей».