Артур Приймак
Препятствия возвращению женщин и детей на родину могут быть местью за то, что главы их семейств убивали сирийцев и иракцев. Кадр из видео Euronews
Разгром запрещенного в России «Исламского государства» (ИГ) поставил перед США и Европой крайне сложный вопрос: как быть со своими гражданами – членами ИГ, которые не были террористами и теперь хотят вернуться на родину? В Великобритании пошли по жесткому пути. Там считают, что даже если девушка- школьница была в ИГ только как жена боевика, она пособница террористов и больше не имеет права на британское гражданство. В России, где криминализован один факт членства в ИГ, есть канал возвращения бывших игиловцев без последующего привлечения их к уголовной ответственности – через Чеченскую Республику (ЧР). Об этом канале, который курирует лично глава ЧР Рамзан Кадыров, обозревателю «НГР» Артуру ПРИЙМАКУ рассказал чеченский эксперт по антитеррору Ислам САЙДАЕВ, знающий проблему возвращения и адаптации бывших боевиков на своем опыте – как бывший сторонник «Ичкерии».
– Ислам Вахаевич, власти Чечни успешно возвращают в республику из Сирии женщин и детей. А как обстоит дело с репатриацией мужчин-чеченцев?
– Возвращение граждан России связано с потерей контроля боевиками «Исламского государства» над большей частью территорий в Ираке и в Сирии. По религиозным или иным причинам в Сирии и Ираке оказались тысячи россиян. Основная часть мужчин стали боевиками. Другие, например строители, нефтяники, врачи, создавали «гражданскую инфраструктуру» ИГ. Часть этих граждан России вывезли в ИГ свои семьи. Особенно масштабно этот процесс пошел в 2015–2016 годах. Это связано с закрытием в Дагестане салафитских мечетей, введением на всех салафитов профилактического учета и уголовным преследованием салафитских имамов. Таким образом, выдавленные из Дагестана салафиты целыми семьями уезжали в ИГ, надеясь, что там они могут жить по шариату без риска для жизни. Но их надежды на светлое будущее в ИГ не оправдались. Сейчас в руках у действующей против ИГ коалиции – тысячи женщин и детей из России и ближнего зарубежья. Главари ИГ их бросили как ненужную обузу, когда коалиция начала активные наступательные действия, а мужское население ИГ было мобилизовано на джихад. Пока мужчины отступали, их женщины и дети оказывались в плену у курдских, шиитских и других милиционных формирований и там подверглись унижениям. Ведь многие входившие в ИГ группы целенаправленно занимались убийствами курдов, шиитов и алавитов, а их женщин и детей забирали в рабство. Первые просьбы о репатриации из ИГ в Россию, поступившие к руководству России и главе Чечни Рамзану Кадырову, были вызваны страхом перед курдами и шиитами. Принцип «кровь за кровь» на Ближнем Востоке жив до сих пор.
В основном к руководству России и ЧР обращаются оказавшиеся в ИГ жители ЧР, Ингушетии и Дагестана. Делается это через Интернет, путем посылки письменных, аудио- и видеосообщений. Особо отмечу, многие женщины и дети были вывезены в ИГ обманом или под давлением авторитета главы семьи: по нормам шариата жена беспрекословно подчиняется мужу. При бегстве в ИГ женщин с детьми сыграл свою роль страх перед МВД и ФСБ России. Салафитам казалось, что если им не будет лучше и в ИГ, то терять все равно уже нечего.
Женщины и дети сейчас – единственные репатрианты из ИГ. Мужчин-боевиков среди репатриантов практически нет. Только в 2014–2015 годах – задолго до того как членство в ИГ и попытки примкнуть к террористам были криминализованы – в ЧР из ИГ добровольно вернулись двое парней. У террористов они осознали то, о чем мы в Чечне заявляем не первый год: ИГ – это проект западных спецслужб, направленный на раскол мусульманского мира и оккупацию мусульманских земель. Ребята не успели пройти военную подготовку, не участвовали в боевых действиях, поэтому в России не были привлечены к уголовной ответственности за терроризм. Более того, они стали участниками проходящих в Чечне мероприятий по информационному антитеррору – как наглядный пример раскаявшихся игиловцев. Но сейчас, когда только за попытку уехать в ИГ сажают в тюрьму, повторить этот опыт нельзя. Ни один мужчина из ИГ в Россию добровольно не вернулся и, судя по всему, возвращаться не собирается. Возможно, эти люди не надеются на прощение, или же, что куда хуже, не надеются на объективное рассмотрение их дел и не доверяют властям. При этом мужчины нередко просят российские власти вызволить из ИГ своих жен и детей.
В связи с этим, на мой взгляд, уголовную ответственность только за один факт членства в террористической организации надо смягчить. История амнистии руководством ЧР членов незаконных вооруженных формирований времен военных кампаний 1990-х годов – свидетельство того, что прощение и милосердие – эффективный метод борьбы с радикализмом. Бывшие сторонники «Ичкерии» теперь стоят на страже единства России на Кавказе. А избыточное усиление репрессивных мер в ряде случаев, наоборот, только подпитывает терроризм. Во время первой чеченской кампании лидер салафитов Дагестана Багаудин Кебедов отрицал наличие в Чечне коранических условий для вооруженного джихада и был против участия в этой войне своих последователей. В 1996 году дагестанские власти выдавили Кебедова и других салафитов в Чечню, после чего те влились в бандподполье и стали главными пропагандистами джихада против России на Северном Кавказе.
– Кто в Чечне персонально занимается возвращением граждан России из ИГ?
– С самого начала этого процесса – а именно с 2015 года – просьбы помочь с репатриацией поступали на мое имя как представителя Общественной палаты ЧР и эксперта по информационному противодействию терроризму. Ко мне также обращались оказавшиеся в ИГ дагестанцы. Всю информацию я передавал члену Совета по правам человека при главе ЧР Хеде Саратовой, координатору процесса. По сей день Хеда Саратова, с одной стороны, держит связь с родственниками желающих вернуться игиловцев, с другой – с уполномоченными представителями властей ЧР, которые ранее занимались возвращением из Сирии женщин и детей. Все это происходит при участии представителя главы ЧР в странах Ближнего Востока и Северной Африки Зияда Сабсаби, который часто рисковал жизнью, вызволяя наших граждан из террористического плена в Сирии. Спасение россиян из ИГ едва не было свернуто по вине силовиков из Дагестана, которые не так давно арестовали двух женщин, вернувшихся из ИГ по чеченской линии. После этого находящиеся в Сирии дагестанцы на очень долгое время перестали обращаться в органы ЧР за помощью.
Отмечу: президент России и глава ЧР содействуют возвращению россиян из ИГ, а многие чиновники, силовики и представители экспертного сообщества этого не хотят. Некоторые эксперты утверждают, что жены и дети боевиков ИГ – члены спящих ячеек ИГ, что дети террористов уже в детском возрасте могут распространять террористические взгляды, а жены склонны к совершению терактов и прочую чепуху. Женам и детям боевиков нужна психологическая и физическая реабилитация. От лица властей Чечни мы обращались с просьбой о создании центров для такой реабилитации, и в 2018 году федеральный центр принял положительное решение. В Крыму хотят открыть ребцентр для бывших адептов запрещенной в России «Хизб ут-Тахрир». Опыт реабилитационного подхода показал свою эффективность после двух кампаний в Чечне. Уверен, перенесшие страдания боевики, если им вовремя протянуть руку помощи, потом станут куда более законопослушными и патриотичными россиянами, нежели многие их сограждане, которые никогда проблем с законом не имели и страданий в жизни не видели.
– Есть точные данные по чеченцам, которые находятся сейчас за рубежом, в запрещенных в России террористических организациях? В какой группировке больше всего чеченцев?
– Когда вернувшиеся из ИГ в Россию дагестанки были арестованы, в группировке было 5 тыс. россиян, если не больше. Точное число чеченцев, которые сейчас находятся в Сирии и Ираке, мне неизвестно. Могу предположить, что сейчас их максимум несколько сотен. В отличие от 2013 года, когда только в одной группировке чеченца из Грузии Тархана Батирашвили, он же Абу Умар аш-Шишани, было более 1,5 тыс. боевиков с Северного Кавказа. Всего в Сирии и Ираке тогда было несколько десятков террористических банд, руководимых чеченцами и дагестанцами. Одной из самых крупных была банда земляка Батирашвили – чеченца из Панкиси Пайзуллы Маргошвили, он же Салахаддин аш-Шишани. В октябре 2015 года Маргошвили объявил джихад против России за ввод войск в Сирию. До сирийских событий, насколько знаю, он не принимал участия в террористических действиях против России. На освобожденных от ИГ территориях женщин и детей из нашей страны находится куда больше, чем боевиков.
– Есть ли разница между тем, как вытаскивать из лап террористов мужчину-чеченца и женщину-чеченку?
– Наивно думать, что женщина, тем более с ребенком, сама может покинуть лагерь в глубоком тылу ИГ. Самые первые сигналы от россиянок из ИГ властям ЧР поступили, когда глубокий тыл превратился в сплошной фронт. Рискуя своими жизнями, часто под покровом ночи, представители главы ЧР находили и вывозили женщин и детей из зоны боевых действий. Потом женщины и дети возвращались домой через российский военный контингент в Сирии, где есть подразделения из Чечни. Куда труднее вызволять, когда россиян успевают перехватить военные из международной коалиции. В этом случае женщины и дети из России помещаются в закрытые лагеря как члены семей и пособники террористов. Правительства Сирии и Ирака также неохотно выдают жен и детей боевиков из России. В Сирии и Ираке россиянке-игиловке могут дать за пособничество террористам тюремный срок, вплоть до пожизненного, детей забирают в детдома. Еще больше препятствуют возвращению россиян из ИГ курдские и шиитские представители. Мое мнение – это месть женщинам и детям за то, что главы их семейств убивали сирийцев и иракцев. Вообще, чем больше обстановка на бывших территориях ИГ стабилизируется и входит в правовое русло, тем труднее оттуда вызволять россиян. У коалиции в ее зонах оккупации действуют законы военного времени, основанные на англосаксонской системе права. В Ираке и Сирии также свое законодательство, нельзя оттуда просто взять и забрать обвиняемых в терроризме женщин и детей. Так что представители российских властей, которые занимаются вызволением россиян из ИГ, настоящие герои.
– Отличается ли процедура возвращения чеченцев – бывших джихадистов от ранее наработанной практики возвращения сторонников «Ичкерии»?
– «Ичкерийцам» было достаточно просто спуститься с горы на равнину и сдаться властям ЧР, чтобы их вопрос решался положительным образом. Между их свободой и несвободой стоял лишь федеральный блокпост. А случаи с «сирийцами» усложняют география боевых действий, участие множества группировок, находящихся под юрисдикцией вовлеченных в конфликт противоборствующих сторон и стран. Главное, мешает незаинтересованность этих сторон в получении Россией объективной картины происходящего. В антитеррористической коалиции боятся, что после возвращения российских игиловцев домой всплывет ранее неизвестная информация о событиях на Ближнем Востоке и мир узнает об истинных поджигателях этого конфликта. Именно этим объясняются «нанесенные по ошибке» ракетно-бомбовые удары по лагерям беженцев, где боевиков нет – только их жены и дети. В конце марта в ходе такого удара по лагерю возле Багхуза погибла правозащитница из Дагестана Гюльнара Рустамова, занимавшаяся возвращением жен и детей боевиков в Россию. Насколько мне известно, в Сирии и Ираке законодательно не предписано экстрадировать россиян – боевиков ИГ и членов их семей на родину. А еще у наших соотечественников нет подтверждающих гражданство и личность документов. Особенно это касается круглых сирот, чьи родители погибли в ходе ударов коалиции. Так что у сторонников «Ичкерии» в отличие от «сирийцев» были просто идеальные условия для возвращения.
– Какие пропагандистские методики террористы обычно используют, чтобы помешать чеченцам вернуться к мирной жизни?
– Куда сильнее любой пропаганды преследующая этих чеченцев и других россиян мысль: вернуться в Россию значит прожить остаток дней в тюрьме. Ранее террористы умело эксплуатировали это убеждение, пугая своих «братьев» ужасами, которые их якобы ожидают в России. Сейчас таких угроз со стороны ИГ практически нет. Я думаю, потому что угрожать уже некому. После мартовской бомбардировки лагеря беженцев возле Багхуза США объявили о полном разгроме ИГ. Главарь ИГ Абу Бакр аль-Багдади успешно спасся бегством. Так что возвращению мешают не угрозы со стороны террористов, а правовая незащищенность членов семей боевиков.
– Ведется ли работа по возвращению в Чечню чеченцев-джихадистов из ближнего и дальнего европейского зарубежья?
– В Стратегии государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 года, в разработке которой я принимал участие, такой пункт есть. Но если нет личного заявления, удостоверяющего желание джихадиста, такая работа не проводится. Все происходит добровольно. Есть правовая база и добрая воля руководства России, а остальное решать самим джихадистам.
– Как вы относитесь к идее курдской администрации Северной Сирии о международном суде над членами и пособниками ИГ, наподобие Нюрнбергского трибунала?
– Это будет не суд над идеологией терроризма, а очередная попытка очернить ислам. Рамзан Ахматович Кадыров называет ИГ «шайтанским государством», и неслучайно. Нам в Чечне с первых мгновений этого «государства» было ясно: его создали безбожники, желающие на фоне очернения ислама стравить между собой все традиционные религии мира. Осуждения и трибунала заслуживают в первую очередь власти страны, наносившие ракетно-бомбовые удары по мирным объектам и мирным жителям в Ираке, Афганистане и Сирии, те, кто убивал и убивает сотни тысяч людей на Ближнем Востоке, в Африке, Юго-Восточной Азии и так далее. Аналогии между трибуналом над ИГ и Нюрнбергским процессом неуместны. ИГ – квазигосударственное террористическое образование, никем не признанное. Гитлеровский режим был признан международным сообществом и поддерживал торгово-экономические отношения с теми же США даже во время Второй мировой войны.
Бесспорно, прикрывающийся исламскими лозунгами терроризм – это данность, и ему необходимо дать соответствующую правовую оценку. Но если судить такой терроризм, то надо учреждать трибунал над всеми видами политического терроризма в истории, включая эпоху Древнего Рима, времена католической инквизиции в Испании, Салемских процессов в Америке и «красного террора» в Советской России. Нужно осудить терроризм и террор как явление, от кого бы он ни исходил. Это будет настоящий международный трибунал, а не профанация и попытка переложить вину одного человека на другого.
комментарии(0)