Бойня на райских островах

Военнослужащие эвакуируют беженцев с острова Амбон во время межрелигиозного конфликта. Фото © Министерство обороны Индонезии

Граница во тьме

«Тогда кто был сильнее, тот и выжил. Если ты не убьешь, убьют тебя», – рассказывает Йонас Денге, один из христианских старейшин племени Саху, проживающего неподалеку от города Джайлоло (остров Хальмахера). «Друг друга убивали мусульмане и христиане», – подтверждает Фуад, мусульманский старейшина из того же племени. «Ночью в лесу я взял в плен пятерых, я забрал у них мачете и отвел к главе деревни. Мой ребенок перерезал им горло», – говорит еще один их соплеменник, Оди Бунга. «Мы часто вспоминаем эту трагедию. Мусульмане Саху – наши братья. Но на самом деле это было нападение мусульман на христиан: они хотели перебить нас», – добавляет Йонас Денге.

Мы сидим на прогалине в непролазных джунглях. Дом Йонаса и его жены – это лишь деревянный навес от дождя, перед которым насыпана гора кокосовых орехов. Джунгли одновременно дают пропитание и защиту живущим натуральным хозяйством местным жителям. Вместо риса едят саго – крупу из пальмовой муки, забивают диких свиней и собирают фрукты.

Перед выходом из джунглей мы заезжаем в дом (навес с огромной старой музыкальной колонкой перед ним) к соседям Оди, где тот, представив меня как гостя племени, получает несколько связок фрукта дуриан – серьезная поддержка для семьи учителя рисования в местной школе, месячная зарплата которого составляет 15 долларов. Общность происхождения здесь не пустой звук, а понятие племени включает представление об общем для всех его членов – и христиан, и мусульман – предке.

Однако на исходе XX века религия перевесила даже эту базовую общность. «Вообще здесь мусульмане и христиане всегда защищали друг друга. Но в то время к границе мусульманского и христианского регионов уже стягивались ополченцы. Только кинь какой-нибудь снаряд – и пошло», – рассказывает Фуад. «Я сам участвовал в охране границы, приказ был охранять, чтобы не было третьих лиц. Тут и правда внезапно появились новые лица, они провоцировали, распространяли сведения, что их родственников убили христиане на острове Амбон», – продолжает он.

Уже глубокой ночью Оди отвозит меня в отель. «Здесь граница мусульманского и христианского районов», – он машет куда-то в сторону. Вокруг нас тропическая ночь. Я не вижу даже дороги, по которой мы едем, но «границу» покажет каждый местный даже в такой тьме. Одним из результатов событий 1999–2000 годов стало укрепление линий межрелигиозного размежевания.

«Мы уже друг другу не верим, сохраняем дистанцию», – говорит Джабар Хари, староста мусульманской деревни недалеко от города Тобело, в одноименном округе острова Хальмахера. «Мы до сих пор живем рядом с теми же мусульманами, с которыми сражались. Конечно, мы до сих пор помним, кто кого убил», – признается Джимми Картер Моренг, христианин, очевидец массового истребления своих единоверцев в деревне Дума (округ Галела).

Это значит, что кровавые события могут повториться. Для этой статьи я проинтервьюировала почти 20 человек, все они говорили о том, что конфликт был инспирирован сверху, и отчасти это так. Но правда еще и в том, что, переложив вину на других, очень удобно избавиться от персональной ответственности за содеянное.

«Мы были вынуждены убить пленных, они должны были быть убиты», – настаивает Оди Бунга. Между тем убить или не убить – это всегда персональный выбор. «Был случай: взяли пленных мусульман в лесу, привели к старосте в деревню, а он говорит: «А что вы их в лесу не убили? Здесь я не могу, здесь деревня, здесь моя ответственность», – рассказывает Хуту де Твиде Макавимбам, житель округа Тобело, очевидец и участник событий.

Кровь и политика

Если следовать официальной хронологии, в ноябре 1998 года в одном из районов индонезийской столицы Джакарты между мигрантами с острова Амбон произошел мелкий конфликт на бытовой почве, который осложнился тем, что конфликтующие стороны принадлежали к разным религиям: исламу и христианству. Столичная полиция не нашла ничего лучше, чем выслать домой разгоряченную молодежь. Но на своем острове молодые люди в условиях мирового финансового кризиса зачастую не могли найти работу. Безработная молодежь становилась питательной средой для распространения слухов. На острове стали поговаривать, что Христос готовится вновь сойти на землю в районе бухты Гуданг Аранг и что подтвердить свою любовь к Богу нужно убийством нехристианина. В результате по Амбону прокатилась мощная волна беспорядков, тысячи людей стали беженцами и на севере Молуккских островов: Тернате и Тидоре. На Амбоне численность мусульман во время беспорядков сократилась, по некоторым данным, с 58 до 21%.

В январе 1999 года стало известно, что провинции собираются разделить на Северные Молукки и собственно Молукки, и это подогрело недовольство людей. Такое решение привело к тому, что доля христиан в образованной в октябре того же года северной провинции сократилась до 27%. Это важно, так как дальнейшие события показали, что в регионах с примерно равными долями мусульманского и христианского населения человеческих потерь было намного меньше. Кроме того, раздел провинции на две части привел к появлению новых административных должностей, за которые тут же началась жесткая конкуренция. В частности, вакантным был пост губернатора новой административной единицы. За это место вступили в борьбу султан острова Тернате Мудаффар Шах и представитель султана Тидоре.

Как раз незадолго до описываемых событий на острове Хальмахера было обнаружено золото. Вскоре при участии австралийского капитала в регионе была основана золотодобывающая компания. Земля, на которой было построено предприятие, принадлежала местному племени као еще с XVII века, когда голландские колонизаторы переселили в долину горские языческие племена и обратили их в христианство. В 1988 году, незадолго до обнаружения золота на земле као, на близлежащем острове Макиан, населенном одноименным племенем, произошло извержение вулкана Кие Беси. В результате островитяне, в большинстве своем исповедующие ислам, были переселены на родовую землю као.

Это переселение не было единичным случаем. Начиная с 1970-х годов правительство Индонезии осуществляло перемещение людей с перенаселенной Явы на другие острова. При этом развиваемая модель взаимоотношений между центром и регионами все больше урезала местную автономию. Этот процесс ускорился принятием закона от 1974 года, практически уничтожившего региональную самостоятельность подчинением местных губернаторов центру и максимальным урезанием прав местных парламентов.

Получившуюся систему стали называть «внутренним колониализмом». Яванцев возненавидели по всей территории страны. Мои собеседники, перечисляя участвовавшие в конфликте силы, тоже неоднократно называли именно выходцев с Явы. «Среди нападающих были не только местные, были яванцы. До столкновения соседняя мусульманская деревня вся опустела, туда приходили чужаки», – рассказывает выживший в массовом побоище Андре Лекси.

Тлеющий конфликт вспыхнул с новой силой в июне 1999 года, когда было издано постановление о создании округа Малифут для народа макиан. Вновь образованная административная единица частично размещалась на родовой земле као. Народ као все еще верил в древнюю клятву верности султану Тернате, за нарушение которой можно попасть под действие древнего заклятья и превратиться в лягушку или обезьяну. Султан Тернате – хотя этот остров считается оплотом консервативного ислама – в борьбе за губернаторство, со своей стороны, сделал ставку на налаживание отношений с христианами, к которым принадлежат као.

Однако оказалось, что реальной поддержки христианской народности правитель небольшого острова дать не мог, зато спровоцировал недовольство среди своих подданных-мусульман. В дальнейшем это привело к формированию третьей боевой силы в регионе (помимо «белых» – мусульман, носивших на лбу белые повязки, и «красных» – христиан с красными повязками соответственно) – султанских «желтых войск» – по цвету лент, украшавших их головы.

К тому времени стало очевидно, что австралийские владельцы рудника предпочитали брать на работу более деятельных мусульман, поэтому вскоре предприятие фактически начало поддерживать интересы лишь одной религиозной общины. Подобная ситуация сохраняется и по сей день, так как это единственное место занятости в регионе, выплачивающее стабильно высокую зарплату, где можно сделать карьеру, начав с самого низового звена (охраны).

После принятия постановления о создании их собственного региона народ макиан начал забастовку, требуя немедленного введения в действие положений этого документа. В августе мусульмане-макиане совершили первое нападение на местную церковь. Характерно, что мусульмане из народа као приняли на себя первый удар своих единоверцев и предупредили молящихся соплеменников-христиан.

Вскоре на архипелаг стали стекаться джихадисты – из экономического конфликт перерастал в религиозный. Прибытие комбатантов подогревалось не только преувеличенными на тот момент свидетельствами о зверских убийствах, но и сведениями о возрождении движения за суверенную Республику Южно-Молуккских островов – независимого от Индонезии христианского государства, которое уже пытались создать ранее, в 1950-х годах. В этом регионе действительно до сих пор существуют сторонники идеи суверенитета. В связи с тем, что более полувека назад была предпринята попытка объявить независимость, по словам Роланда Леви, участника Движения за свободное Папуа, связанного с другими индонезийскими организациями, стремящимися к расширению региональной автономии, ежегодно в конце апреля полиция проводит рейды по деревням и арестовывает тех, кто имеет неосторожность развешивать флаги регионалистов.

Создание такого государства не кажется чем-то невероятным. Регион Молуккских островов находится поблизости от других центров сепаратистских мятежей в Индонезии – севера Сулавеси, Папуа, Тимора. Существует сильное экономическое неравенство между западной и восточной частями индонезийского архипелага: уровень жизни в Джакарте мало отличим от московского, а к востоку от нее распространено натуральное хозяйство. Кроме того, по мере движения к восточной оконечности Индонезии возрастает доля христианского населения (хотя и очень неравномерно, данные разнятся от региона к региону). Общность религиозного меньшинства в условиях жизни среди мусульманского большинства служит сплачивающим фактором для сепаратистов.

Вместе с тем этот регион крайне важен для индонезийского национального государства. Это и экономическая база, откуда можно черпать ресурсы, и пограничный регион, расположенный на важных торговых маршрутах.

Не оставят его христианским сепаратистам и исламисты. Здесь проходит цепочка перевалочных пунктов для боевиков, так как близко филиппинский остров Минданао, на юге которого действуют местные исламские сепаратисты, в частности известная группировка «Абу Сайяф». Индонезийские и филиппинские комбатанты имеют даже родственные связи.

Стратегическая важность региона и масштаб конфликта породили суждения о причастности внешних сил к событиям 1999–2000 годов. Например, Юрген Сумпит, потомок европейского миссионера, член нижней палаты парламента Индонезии на момент описываемых событий, участник парламентского комитета по урегулированию молуккского конфликта, ранее член Христианской партии Индонезии, утверждает: «Мусульманские и христианские лидеры понимали, что беспорядки инспирированы сторонами, у которых были свои интересы. Но у нас было осознание, что нельзя поддаваться на уловки. Шла политическая игра, были политические силы, которые хотели контролировать ситуацию».

Вообще в идее использования ислама для возвращения региона в лоно национального государства нет ничего необычного. В то время как голландские колонизаторы прибегали к помощи христиан для несения государственной и военной службы, ислам в регионе исторически служил целям национализации, начиная с создания первых народных школ исламскими просветительскими организациями. Постепенно ранее вытесненные на низовые должности мусульмане занимали все больше административных постов первого звена. Параллельно с этим традиционные институты утрачивали свои позиции: так, перестал действовать обычай примирения «ангкат пела», так как он изначально был рассчитан лишь на людей, находящихся в кровном родстве, а не на пришлых мусульман-мигрантов. Вопрос заключается в степени вмешательства происламски ориентированных политиков в события тех лет.

С конца 1999 года в регион действительно стали прибывать профессиональные джихадисты. Их подготовка началась примерно в 1994 году, когда ветеран афганской кампании Джафар Талиб основал религиозную школу-интернат «Ихъяус Сунна» в городе Калиуране (провинция Центральная Ява). К началу молуккских событий в организации Талиба насчитывалось около 50 тыс. человек, причем количество последователей стало возрастать после начала агиткампании за ведение джихада на Молуккских островах. Движение, получившее затем название «Джемаах Тарбийях», довольно быстро приобрело весьма сложную структуру, в которой были специальные боевые подразделения. Позже именно из них сформировалось аффилированное с организацией «Воинство джихада» («Ласкар джихад»).

На войне как на войне

Появление общинного ополчения ознаменовало не только центробежные тенденции на периферии, но и проблемы в индонезийской большой политике. Тогдашний президент Индонезии Абдуррахман Вахид, несмотря на то что был внуком основателя крупнейшей исламской организации страны, восстановил против себя все исламские силы. Популярности президенту не приносили ни его поездки в Израиль и встречи с крупными израильскими политиками, ни попытки снятия запрета на коммунизм и ограничений в отношении китайской общины в Индонезии, в частности на изучение китайского языка и празднование китайского Нового года.

К тому времени в местных СМИ развернулась настоящая информационная война: газеты, радио и телеканалы, в силу нахождения редакции в мусульманской или христианской зоне влияния и невозможности получения в военных условиях достоверной информации, разделились на мусульманские и христианские. Вместе с тем видеозаписи ужасающих расправ как над одной, так и над другой стороной циркулировали по всей территории страны на кассетах. Решения же об освещении того или иного материала в центральной прессе стали приниматься не на основе журналистских сообщений, а в зависимости от позиции редакции.

В апреле 2000 года на главном стадионе Индонезии прошел митинг около 3 тыс. боевиков (по другим данным, до 10 тыс.), скандировавших «Аллах акбар». Вооруженные люди прошли к расположенному неподалеку зданию парламента, требуя остановить гибель единоверцев. Ранее индонезийские толстые политические журналы (например, «Темпо») сообщали о подготовке джихадистов в лагерях на Центральной Яве. С апреля бойцы «Ласкар джихада» начинают отправляться на Молуккские острова, чаще всего морем из порта Сурабайи. Всего за время джихада на полях боев в этом отдаленном уголке Индонезии побывало около 7 тыс. исламских боевиков, хотя подсчеты могут разниться.

Спонсирование операции, по имеющимся сведениям, взял на себя бывший министр финансов Индонезии Фуад Бавазиер, в то время функционер одной из самых радикальных влиятельных исламских политических организаций – Партии национального мандата, тогдашний глава которой Амин Раис намеревался занять президентское кресло.

«Полиция ничего не делала. Начальник местной полиции тогда плакал, потому что он ничего не мог сделать. Он был мусульманином, но христиан здесь было больше. Глава нашего племени был военным. Он трижды просил прощения у мусульман, не хотел, чтобы конфликт разразился. Но мусульмане не приняли его извинений, потому что «Ласкар джихад» уже был здесь. Нам пришлось готовиться к схватке, ведь как глава племени он не мог позволить, чтобы его людей убивали», – свидетельствует Оди Бунга.

О бездействии армии и полиции рассказывает еще один выживший в тех событиях, христианин Рифальдо Селонг, сейчас студент семинарии: «Когда произошел взрыв, все начали кричать, мы собрали одежду и побежали. Нас обстреливали со стороны озера. Рядом находился пост армии, в котором мы хотели укрыться. Но военные нам не дали: они уже не могли сдерживать ситуацию».

В документах, подготовленных Объединением индонезийских церквей и Командой адвокатов за справедливость на Северных Молукках, говорится о разведывательных мероприятиях полиции и армии, в результате которых джихадисты были точно осведомлены о расположении христианских деревень. Военные и полицейские не гнушались извлечением личной выгоды из ситуации. Например, существуют документальные свидетельства, что силовики торговали землей после исхода местных жителей.

В документах называются имена представителей армии и сил правопорядка, по свидетельствам очевидцев, действовавших совместно с джихадистами. В частности, так произошло на крошечном острове Дои, откуда из-за участия правоохранителей в операциях исламистов просто не было спасения. Более того, команде добровольцев, отправившихся на остров для вызволения своих родных, по возвращении на Хальмахеру местная полиция рекомендовала никому не рассказывать о происшедшем. На юге острова Моротаи представители местных сил правопорядка прямо дезинформировали жителей о готовившихся атаках. Есть свидетельства о соперничестве между силовыми структурами в ходе столкновений.

«Сложно после такого хоть во что-то верить»

Рассказы мусульман и христиан похожи, как две половинки одного целого. «Когда мне было пять лет, я был в церкви, хотел выйти из нее, а там было много трупов. По обочинам лежали сожженные, все дома были сожжены», – рассказывает Рифальдо Селонг из наиболее пострадавшей в беспорядках деревни Дума (округ Галела). Отца Джимми Картера Моренга, христианина из той же деревни, застрелили. При въезде в поселение создается впечатление, что попадаешь в город-призрак: люди двигаются до странности замедленно и очень тихо говорят. Деревенской доминантой служит церковь, стены которой украшают барельефы, изображающие конфликт и последующее заключение перемирия между христианами и мусульманами. Во дворе церкви – два глубоких бассейна, ставшие общими могилами более чем для 200 погибших в храме селян. Сейчас их тела покоятся на кладбище на территории церкви. Всего, по словам моих собеседников, население деревни составляло около тысячи человек.

Совсем неподалеку, в часе езды от этой деревни-некрополя, такие же ровные ряды могил с одинаковой датой. Только находятся они во дворе мечети. «Мне тогда было 16 лет. Я был поражен, я такого никогда раньше не видел. Здесь собрались тысячи вооруженных христиан. Убитых ими просто скидывали в колодцы. Убивали всех мальчиков старше 15 лет. На улицах были трупы, у меня в семье умерли восемь человек прямо в доме. Есть те, кто бежали в лес, а потом выходили в христианские деревни и были там убиты», – рассказывает Джабар Хари, староста мусульманской деревни в округе Галела. «Меня взяли в плен христиане. Я видела трупы: десятки, может быть, сотни. Я была в плену восемь месяцев, ко мне очень хорошо относились, мне было 11 лет. Я пошла в школу, но я думала, что все мои родные погибли в той мечети, а мне надо приспособиться к новой жизни, поэтому я ходила с ними в церковь. Потом мои родные, которые, как оказалось, выжили, отыскали меня. Но некоторые находятся в плену до сих пор», – рассказывает его соседка Фирджа Суаиб. «Моей маме попали из лука в глаз, сейчас она ничего не видит», – говорит мусульманка Нурдеви Денге. «Были женщины на сносях, которым пришлось бежать в лес», – добавляет она.

«Чувства психологической травмы нет, мы только боимся, что все это повторится. У нас часто бывают конфликты с соседями, мы боимся, что один из них спровоцирует более серьезный религиозный конфликт», – говорит Рифальдо Селонг.

Пережившие трагедию безропотно несут бремя молчания. «Раньше мы часто вспоминали. Мы ведь все это видели: горы трупов, отрезанные конечности, головы», – взгляд Рифальдо пустеет. Как и взгляд Реджинальда Таналисана, когда он вспоминает о событиях того времени. Реджинальд был членом регионального парламента от Демократической партии Индонезии (борющейся). Он успел спасти от бойни жену и ребенка, но все же и он потерял тогда кое-что важное. «После такого уже и не знаешь, во что верить», – говорит он. Ранее ревностный христианин, Реджинальд ушел из христианства и из политики.

Вопросы о тех событиях иногда вызывают раздражение. «Были жертвы, но их было немного. Как христиане мы должны распространять понимание, что национальное единство и есть наша подлинная вера. А для чего вы спрашиваете? Не раскачивайте ситуацию! Главное, чтобы нас не сбил с толку коммунизм», – считает Юрген Сумпит. 

Остров Хальмахера–Москва