Пятьдесят стихотворных стопок

Владимир Гандельсман: Нью-Йорк – Москва – транзит.
Фото Марианны Власовой

В клубе Bilingua в рамках цикла «Пункт назначения» состоялся вечер поэта, эссеиста Владимира Гандельсмана. «Читающий расписание (жизнь собственного сочинения)» – новый сборник, рассказывающий историю супружеской пары преклонных лет. Весной прошлого года некоторые строки из этой книги уже звучали в «Проекте ОГИ»: автор читал их по скайпу прямо из Нью-Йорка. Теперь разговор с ветром обрел конкретные формы.

Книгу открывает «День ноябрьский» и сразу задает единственно правильное направление мысли: «Ехать, ехать и ехать бы, не выходя,/ ни о чем не думать, то есть не думать плохо…» Тема расставания с человеком, его ухода из жизни занимает в сборнике кульминационное место. Воспоминания главного героя, описание его быта, событий, отношений с женой необходимы для создания наиболее полного представления о трагедии, преждевременной смерти сына, когда становится «костью в горле промышление Господне». На кладбище небо синей, чем в городе, стаканчики из пластика хрупки, а ветер резок, так что рука «уже не удержит знамя,/ это старость». И странным кажется читать расписание, поскольку любые попытки построить планы, упорядочить воздушные течения иллюзорны, ведь человек, по сути, тот же полумертвый таракан, застрявший под стеклом. Главных героев на протяжении жизни сопровождает молчание: порой они перекидываются редкими репликами, которые не способствуют сближению между ними, а наоборот – отдаляют их друг от друга. «Мы с женой не очень-то меж собой говорим,/ только держимся за руки иногда». Или: «Брат, с тех пор как не стало сына,/ мы с женой ни гу-гу (…) Нынче в доме у нас тишайше,/ приезжай погостить». Герой старается найти в себе силы жить, вглядывается в шум, вслушивается в цвет – и все ему нашептывает, что смерти нет. Но сохранившаяся память об умерших родителях, друге и сыне безжалостно твердит: «Молчи». Для многих столь скорбный груз оказался бы нестерпимым, но не для главного героя, в детстве пережившего ужас «мора многолюдного» при блокаде Ленинграда. Тогда открылась истина: «Словом Господа все земное сдобрено,/ тех, мол, и наказываю, кого люблю./ Значит, нас любил Господь как-то особенно». Завершает сборник «Техника расставанья», включающая в себя пошаговые инструкции преодоления горя и печали. Здесь появляются три ипостаси страха, слабости, беспредельной человеческой тоски в виде глухонемой птицы, поезда дальнего следования и тучи, при которой «тени выходят из ниши». Для их преодоления нужно найти в себе силы и либо запастись знаком запрета, либо стоять на полосе отчуждения, либо зажечь в доме свечи.

Во второй части вечера Владимир Гандельсман поделился своими новыми стихотворениями из только формирующегося сборника шестистиший, так называемых авторских стопок. Стихотворения из этого цикла задуманы как произведения, написанные от имени сэлинджеровского героя Симора Гласса. Владимир Гандельсман напоил собравшихся 50 «стопками» с разными вкусами: детства, юности, зрелости и смерти. Емкие, концентрированные шестистишия, до краев наполненные легкостью бытия, сожалением, то пускались в рассуждения о взаимосвязи окружающего мира и человеческих понятиях, то предавались воспоминаниям, то трубили о любви к жизни. И действительно, мастерство поэта кроется в знании «Кристаллизации»: «Чтоб в слова облечь/ голую жизнь,/ стисни зубы, речь,/ а вернее, – стиснь. Так волны бросок/ вшептывает соль в песок».