Юлия Болотина
Так кто же это – филолог Вера Липатова или поэт Верочка Вербина? Фото Николая Милешкина
В подмосковной Малаховке в клубе «Стихотворный бегемот» произошло яркое литературное событие, свидетелем которого стала небольшая группа счастливчиков. А именно, случился поучительный диалог филологов Веры Липатовой и Владимира Микушевича относительно поэзии вообще, лирического верлибра в частности и конкретно творчества в этом жанре Верочки Вербиной.
Вера Липатова – поэт, автор нескольких стихотворных сборников, а также публикаций в различных альманахах и антологии «В поисках утраченного Я», постоянный участник Международного фестиваля свободного стиха, читала изысканные произведения и задавала наивные вопросы. Владимир Микушевич – поэт, прозаик, переводчик, недавно вышедший на пенсию преподаватель, философ, богослов и наставник Верочки Вербиной, давал на эти вопросы ответы обескураживающего содержания. Действо длилось более полутора часов, но воспринято было присутствующими на едином дыхании.
Главная интрига заключалась в странных взаимоотношениях между автором верлибров и его законным представителем в миру – Верой Юльевной Липатовой. По всеобщему убеждению, это одно лицо. Но в ходе полуторачасовых рассуждений собеседники опровергли этот факт. Доктор филологии Липатова никак не хотела взять на себя ответственность за полные интимных откровений строки. Например: «наша жизнь/ ожидание встречи/ будет ли в ней что-то ещё». Или: «ты был желанен недоступен/ и ненужен/ одновременно». Или: «женственность бывает/ и фиолетовой». Она все интересовалась у наставника: о чем это? откуда это?
Владимир Борисович вдохновенно поощрял автора, выдвигая различные полумистические-полунаучные объяснения феномена лирического верлибра Вербиной. В ходе своих рассуждений он коснулся тончайших граней, разделяющих, по его мнению, поэзию и литературу. Микушевич был очень убедителен, цитируя по этому поводу Святое Писание и Верлена в своем переводе: «Стих – озаренье балагура;/ Так ветер на рассвете пьян,/ Овеяв мяту и тимьян,/ Иначе всё – литература».
Он же дал филигранное объяснение природы верлибра, подкрепив его строками того же Верлена: «Смелее шею ты сверни/ Изысканному красноречью; / Уподобляется увечью/ Зануда-рифма в наши дни».
Но самым острым для собеседников оказался вопрос, огорчивший Веру Юльевну, и непонимание которого ею, в свою очередь, огорчило Владимира Борисовича: «Но почему вы сравнили меня с бесприданницей?» – «Так бесприданница – это величайший комплимент женщине! И Островский так думал! Трагедия Ларисы у Островского в том, что не понимают поэтичности и красоты этого образа. Относятся к ней, будто она чего-то другого ищет. Бесприданница – сама поэзия и сама человеческая душа! А Верочка Вербина, что, пришла, отягощенная грузом каких-то внутренних рецензий? Ей закон не писан. Но, мне кажется, вы ее немного боитесь… У нее нет зла, но она разрушает все, что не она – у нее такое свойство» – «И что с ней делать?» – «Это вам решать. Но мне будет жаль, если она исчезнет, если останется только доктор наук Вера Юльевна Липатова. Тогда нам и встречаться тут незачем…»
На этом встреча и кончилась.
