Трансгрессивный шаманист

Поэт Герман Лукомников, вдова Егора Летова Наталья Чумакова и поэт и литературовед Данила Давыдов говорили о языке Летова. Фото Николая Милешкина

В клубе «Стихотворный бегемот» (подмосковная Малаховка) вечером памяти Егора Летова открылся цикл, посвященный отечественной рок-поэзии. Тишину «Библиотеки над оврагом» порвал голос поэта и музыканта, читающего свои стихи «Сапоги стучали в лицо/ Виски лопнули пузыри/ Нога выломилась углом/ Ребра треснули, как грибы/ Он – в центре круга/ В центре лужи вытекшего сока./ Наконец что-то с шипом взорвалось/ В середине тщедушного тела... по красному полю/ рассветному полю/ по пояс в траве/ она побежала/ она побежала/ побежала – побежала – побежала...»

Голос взрывался и искрил высоковольтным проводом, казалось невероятным, что Егора уже девять лет нет среди живых, и на фотографиях – его аккуратный надгробный памятник с рельефным равносторонним крестом...

Егор (Игорь Федорович) Летов – один из ключевых героев отечественной рок-культуры. Вошел в историю как бессменный лидер панк-рок-группы «Гражданская оборона» («ГрОб»), созданной им и Константином Рябиновым (Кузей Уо) в 1984 году и просуществовавшей с перерывами вплоть до смерти Егора в 2008-м.

Гораздо меньшей известностью в сравнении с песнями группы пользуются стихи Летова. И если обращение к текстам рок-поэзии в рамках мероприятий клуба, посвященных поэзии «серьезной», может показаться кому-то странным, стоит вспомнить, что в прошлом году американский рок-музыкант Боб Дилан получил Нобелевскую премию по литературе за «создание нового поэтического выражения в американской песенной традиции». И это определение, по мнению выступившего на встрече Юрия Доманского – филолога и литературоведа, исследователя текстов русской рок-поэзии и сопредседателя ежемесячного летовского семинара в РГГУ, применимо и к текстам Летова. Он заметил, что Егор – один из четырех лидеров отечественной рок-культуры, которым, согласно мнению исследователя Льва Наумова, удалось создать свой уникальный художественный – в широком смысле – язык. Другие трое – Борис Гребенщиков, Александр Башлачев и Сергей Курехин. (Добавим, что в контексте всех упомянутых, пожалуй, только кроме Сергея Курехина, который был в первую очередь композитором и пианистом, можно говорить и об уникальном поэтическом языке.) Доманский отметил в летовских текстах свойство, которое определил как «поэтику формулы»: трансформация смысла встроенного в текст выражения или фразы-формулы (например «долгая счастливая жизнь») за счет остального контекста – до противоположного (не долгая и не счастливая). (Егор Летов утверждал, что, писав эти строки, не имел в виду фильм «Долгая и счастливая жизнь» Геннадия Шпаликова 1966 года, хотя определенную неосознанную связь с картиной можно заметить.)

Поэт, литературовед и критик Данила Давыдов, автор аналитических статей о стихах Летова, в своем выступлении отметил связь его текстов с современными ему и предшествующими литературными контекстами. В том числе с конкретной поэзией лианозовской школы и, в частности, стихами Всеволода Некрасова, поэтикой обэриутов; провел параллель с концептуальной поэзией Андрея Монастырского ввиду присущих обоим авторам приемов шаманизма и трансгрессивности.

Личность героя встречи определила несвойственный для «Бегемота» формат, не без сомнений одобренный куратором клуба Николаем Милешкиным: выступлениям сопутствовал прямой диалог со слушателями, плотно заполнившими гостиную, филологический анализ профессиональных исследователей перемежался с чтением стихов и пояснениями вдовы поэта Натальи Чумаковой, предоставившей уникальные аудио- и фотоматериалы. Она рассказала, что творчество пронизывало всю жизнь Летова, врастало в быт, как обложки альбомов, превращавшихся в обои (коллажи для будущих обложек выклеивались, как панно, крепились к стенам квартиры, затем их фотографировали и оставляли там, как персидские ковры).

А завершил вечер продолжительный и захватывающий рассказ-перформанс Германа Лукомникова, мгновенно втянувший зрителей в атмосферу личного общения докладчика с Летовым и Янкой Дягилевой (на концертах и в частной жизни) в конце 80-х – начале 90-х годов.