Поэзия после Освенцима

Алеша Прокопьев в Овальном зале Библиотеки иностранной литературы. Фото автора

Впервые на русском, как утверждает переводчик Алеша Прокопьев, вышел полный вариант книги Пауля Целана «Мак и память». Презентация прошла в переполненном Овальном зале Библиотеки иностранной литературы им. Рудомино. Сборник, дожидавшийся выхода на русский язык 65 лет и до сей поры известный нашим читателям лишь по отдельным стихотворениям, особенно же по Todesfuge («Фуга смерти»), представил сам Прокопьев. Профессиональные литераторы, ценители немецкой культуры и поэтического слова, сумевшие добраться через завалы перекопанных Верхней Радищевской и Солянки, были вознаграждены обстоятельным знакомством с новым трудом замечательного переводчика и возможностью приобретения книги, с которой принято вести отсчет новой европейской поэтики. «Это наша трагедия и позор, что книга Пауля Целана вышла в России спустя более чем полвека», – отметил автор перевода.

Чтение текстов Целана Прокопьев предварил двумя стихотворениями Андреаса Грифиуса, поэта XVII века, виртуозно использовавшего возможности входившей тогда в поэтический обиход силлаботоники. Это позволило отчетливее выявить в коротком выступлении радикальность поисков Целана. Автор «Мака и памяти» изгнал все привычные «сцепления» ритмов и смыслов и тем совершил радикальный уход от прежней поэзии. Это своего рода ответ «с опережением» на «Негативную диалектику» Адорно (1966), в которой философ поднял вопрос о том, возможно ли писать после Освенцима. Целан – очень сложный поэт с множеством «подводных камней», по замечанию Прокопьева, требующий от переводчика глубокого овладения культурными контекстами, причем связанными не только с немецкоязычной традицией, а также творческой интуицией. Иначе как понять, например, к какому из трех своих «я» апеллирует в том или ином произведении этот автор. Очень важной представляется мысль Прокопьева о том, что после прочтения Целана его великие соотечественники воспринимаются иначе, проявляются в других ракурсах, и в том своего рода ключ к постижению культуры, дающий возможность безошибочно отличить гениального поэта.

Комментируя каждую из четырех частей книги, Алеша отмечал характерные для поэта переосмысления и трансформации мотивов из творчества предшественников, выделив Рильке и Тракля. Так, например, из ранней и незавершенной пьесы последнего «Синяя борода» (1910) оба слова названия вошли в стихи Целана, но обрели в них автономную жизнь, обросли своими коннотациями: «синий» стал синонимом смерти, «борода» – насилия. Тема охоты, также звучавшая у Тракля, в трагическом мире Целана приобрела зловещие черты охоты на человека, преследования как вожделения, несущего смерть. Еще один мотив Тракля отражен в стихотворении «Ландшафт»: «Вы, высокие тополи – popoli этой земли!/ Вы, черные омуты счастья – вы отражаете их в смерть!/ Я видел тебя, сестра, стоящей в этом сиянии».

Собравшиеся получили возможность задать вопросы и вступить с поэтом-переводчиком в прямой диалог, охватывающий широкий круг тем, связанных с Целаном, включая философские подтексты и даже произведения близких ему по духу композиторов.