В краях жасмина и сирени

Михаил Синельников расслышал в языке поэзии язык цветов. Фото Александра Рассанова

В уютном пространстве Дома поэтов состоялся первый в клубе «Некрасовские пятницы» бенефис московского поэта, составителя антологий, переводчика Михаила Синельникова. Еще неостывшей литературной новостью является его последний по счету сборник «Поздняя лирика», похожий, по выражению ведущего Сергея Нещеретова, на «янтарный слиток, в который вплавились мошками судьбы сотен людей, сотен современников». А уже на подходе следующая книга, состоящая из пяти тетрадей, под рабочим названием «Язык цветов». Этот язык поэт постигал, путешествуя по Востоку: «Язык цветов. Порой до крика/ Он доходил, текла молва,/ Свое вещали и гвоздика,/ И семисвечник мориа./ В краях жасмина и сирени,/ Перед отчизной хризантем/ Внимал я их воздушной пене/ И таял, от блаженства нем./ Шираза сладостные розы/ Услышал я в былые дни./ Способны чувств метаморфозы/ Расцветкой выразить они».

На вечере прозвучало многое из еще не напечатанного «Послепозднего» (так назывался вечер). Мужественно отвлекшись от мыслей, как хорошо апрельским вечером гулять неподалеку, на Патриарших, публика внимала новейшим строкам поэта. И была вознаграждена: вместе с Синельниковым гости совершили путешествие по многим странам мира, которые он в свое время объехал, виртуально встретились с его современниками и персонажами истории. Вместе с португальским поэтом Луисом де Камоэнсом гости 53-й «Пятницы» плыли на корабле в «край рубинов и холеры». Заехали в Шахматово к «мальчику-инопланетянину» со старой пожелтевшей фотографии. Наблюдали, как «золотится виноград от жара» и «толпа течет в расплавленное лето» в Бухаре. Вдыхали «сырой, суровый» воздух Ленинграда. Находили «клинки и копья, кости и монеты» на раскопках в Старой Ладоге. Ели «собранную впрок в болотах Конан-Дойла чернику Черчилля», которую по распоряжению заботливого премьер-министра выдавали во время Второй мировой перед каждым вылетом пилотам британских ВВС. Побывали в Степановке и Воробьевке, где находились поместья Фета, и еще много где. Место действия в каждом стихотворении служит автору отправной точкой для размышлений о судьбах земной цивилизации и личностях, ставших лицом времени.

Отметив, что поэзия Синельникова «энциклопедична» при наличии «мощнейшей ретроспективной струи», Нещеретов поинтересовался, собирается ли тот продолжать работу над мемуарной прозой. Поэт ответил, что предпочитает оставлять «память в стихах», ведь это позволяет не слишком конкретизировать события, пользуясь приблизительной точностью живописи, отличной от фотографической точности. На вопрос ведущего о круге текущего поэтического чтения Синельников признался, что постоянно перечитывает Иннокентия Анненского, настолько емкого, что в нем уже содержатся поэты, творившие позже: Маяковский, Хлебников, Ахматова, Пастернак, Мандельштам, Гумилев...